— Да что ты можешь знать о катастрофе? Изабелла Моретти и есть катастрофа, и я больше никогда не позволю ей причинить мне вред. И тебе не позволю, если уж на то пошло!
— Убьете и меня тоже?
Вивьен сжала кулаки:
— Ты предала меня, Лили. А я считала тебя другом.
— Я и есть ваш друг, и я пытаюсь вас защитить. То, что произошло на лестнице… падение… Это было давным-давно. Разве она не могла измениться?
Вивьен не верила своим ушам.
— Она и тебя заманила в свои сети?
— Эта девушка пережила ужас, — сказала горничная, — хуже, чем мы можем себе представить. Она пострадала. Она жертва Динаполи. Не делайте ее еще и своей жертвой. Вы должны отказаться от этого безумного плана. Рассказать своему мужу о Гилберте должны вы сами, не я, не Сальве и уж точно не Изабелла. Дальше так продолжаться не может. Сейчас это должно закончиться. Здесь. Вы должны простить.
— Я никогда не прощу ей того, что она сделала.
— Вы никогда не простите себя, если пойдете на это.
— Во всяком случае, я буду жива!
— Вы действительно думаете, что она могла бы навредить Алфи? Она так любит мальчика.
— Никого она не любит, кроме Джио, она на это не способна.
— Она обожает вашего сына. Я видела ее с ним — столько нежности и терпения.
— Лили, ты сошла с ума.
— Нет. Это у вас разум затуманен.
Во рту у Вивьен пересохло: ее аргументы остались втуне, все зря. Это должно было стать началом заката эпохи Изабеллы. Что происходит?
— У Изабеллы с вами больше общего, чем вы предполагаете. — У Адалины в запасе был еще один выстрел. — Вас обеих мучили мужчины. Обе были покалечены. Обе терпели боль и страдания. Обе делали все, чтобы выжить, и у обеих есть шрамы, подтверждающие это. Что произошло с женской солидарностью? С состраданием? Прочтите еще раз, что она написала. — Она протянула записку Изабеллы. Помогите мне. Спасите меня. Умоляю. — Прочтите и скажите, что не чувствуете ничего. Что никогда не хотели того же. Изабелла, по-видимому, была в том же возрасте, что и вы. Отчаявшаяся девочка, которая пытается спасти свою жизнь, — прямо как вы. Я думаю, она пряталась от него, как вы от своего отца. Думаю, что подпирала дверь. Плакала у его ног и тихо умоляла остановиться. Мечтала сбежать, но не нашла способа сделать это.
Вивьен была ошеломлена. С тех пор как она нашла то, что было спрятано во рту у рыбы, — а на самом деле с тех пор, как приехал Гилберт, в ней бушевал ураган, планы строились, менялись, разрастались, лопались, не было даже секундной паузы, чтобы осознать, что все это значит и к чему может привести. И вдруг все замерло. Изумительная сила духа Адалины, решимость, которой она никогда не предполагала обнаружить у горничной с мягкой улыбкой и прекрасными манерами, пробили брешь в системе, и ее уверенность и решимость стали исчезать.
Но я ненавижу ее. Ненавижу.
Плечи Вивьен безвольно опустились. Боевой дух покидал ее.
— О, Лили… — Она поднесла руку к лицу. — Я так устала бороться.
Горничная обняла ее за плечи, и, когда Вивьен начала плакать, прижала к себе.
— Все хорошо, синьора… — Она погладила ее по спине. — Будет хорошо.
— Правда?
Адалина отстранилась и заставила Вивьен посмотреть на нее.
— Вы доверяете мне? — спросила она.
Вивьен кивнула.
— Тогда предоставьте это мне.
Вивьен колебалась, но знала, что так и сделает. Она опустила руку в карман халата, достала флакон с ядом и отдала пузырек Адалине, которая зажала его в кулаке.
— Вы поступаете правильно, — сказала Адалина, — вам не будет причинено больше никакого вреда. Клянусь.
* * *Вивьен бродила между стен Овального сада, прокручивая разговоры в голове — с Лили, с Гилбертом, ссоры с Джио. Джио. Она вспоминала, как целовала в первые дни знакомства его непослушные волосы и мягкие губы. Как же ей рассказать об отце? Как объяснить свою ложь? Она не видела выхода — такого, после которого он сможет доверять ей. Да, Изабелла сделала много для того, чтобы разрушить их любовь, но Вивьен с самого начала сделала не меньше. И начала она с того, что сказала, что ее родители мертвы. Когда Джио в ответ доверил ей правду о пережитой утрате, ей стоило сознаться. Она упустила столько возможностей поступить правильно. Почему с ней всегда так? Почему все, к чему она прикасается, погибает?
Листья вокруг шептали: Она сделала это. Глупая девчонка. Бестолковая девчонка.
От мысли о Гилберте в Барбароссе у нее холодело все внутри. За завтраком в то утро он набросился на круассаны, выпил много сока, отрезáл масло для тостов целыми кусками. Она не могла смотреть на него, ненавидя все больше.
В отчаянии она обращалась к небу:
Так ты тот Бог, который привел его ко мне? Как ты мог? Как ты мог так со мной поступить?
По небу тихо проплывали облака. Ответа не было…
Сначала она подумала, что голос раздался с неба. Затем повернулась и вздрогнула.
— Я скажу, что это была я.
Изабелла стояла у входа в сад. Ее волосы были перетянуты лентой. Без макияжа она казалась очень молодой, невинной. Почти.
— Что ты сказала? — Голос Вивьен дрогнул.
Золовка повторила:
— Я скажу Джио, что это была я. Я виновата.
Вивьен испугалась и отступила назад. Она не понимала, о чем говорит Изабелла. Все, что она знала, — это то, что она здесь одна, беззащитная, легкая мишень.
— Скажу, что я убедила тебя скрывать от него, — продолжила Изабелла. Ее лицо почти ничего не выражало. — Скажу, будто ты была готова рассказать Джио, что твой отец жив, что соврала только потому, что любила его, но я уговорила тебя поступить иначе, потому что так ты причинишь ему боль. Ты хотела открыть правду, но я остановила тебя.
Женщины стояли друг напротив друга, застыв, как волки перед схваткой.
— Зачем тебе это? — спросила Вивьен неуверенно.
Изабелла пошевелилась первая. Она подошла к скамейке и села.
— Так я прошу прощения, — ответила она, сложив руки на коленях.
Куда деть свои руки, Вивьен не знала. Она не ослышалась?
— Я знаю, что сделала с твоей
