Вивьен звонит в колокольчик рядом с кроватью и прислушивается, раздадутся ли шаги Адалины. Но слышит только пение птиц за окном, в том далеком запретном мире, куда десятилетиями не ступала ее нога. И вдруг новая неожиданная вспышка — она в машине. За окном поблескивает мрамором Дуомо. Это все происходит с ней. Дорога, лимонная роща — все кажется похожим на ее прошлую жизнь в Америке. Учить сценарий, играть роль, вживаться в нее, пьянеть от захватывающей ее чужой жизни. Забывать о том, кто она есть и кем была, перевоплощаться в другую женщину на время.
Адалина не приходит.
Она снова тянется к колокольчику, но пальцы нащупывают открытку рядом с ним. Тетя Макса просила вас ее простить. Вы поймете, что она имела в виду. Вивьен понимает. Очевидно, понимает и девушка.
С губ Вивьен срывается тихий вздох, больше похожий на хрип. Наконец-то кому-то стал известен секрет, который она хранила так долго. Что она чувствует? Вину? Возможно. Печаль? Наверное. Но сильнее всего — бесконечное сожаление. Сожаление, калечившее ее все эти годы и в конце концов почти убившее. Лекарства — временная мера, и она всегда это знала. Но относилась к этому спокойно. Что еще ей может предложить эта жизнь? Если бы она только могла все ему объяснить! Если бы могла хотя бы еще раз увидеть своего мужа и рассказать, как сильно она сожалеет. Признать, что, не будь она такой эгоисткой, они все еще жили бы здесь все вместе счастливой семьей. Алфи и Джио. Ее мальчики, смысл ее жизни. Сейчас они исчезли, как и все остальное.
Запах дыма возвращает ее к реальности. Едва заметные проблески огня видны в открытое окно. Она вспоминает брошенную спичку, пламя, охватывающее все вокруг, яркий свет… но не может сопоставить это с реальностью, понять, что это было и где. Наверное, Сальваторе развел костер. Старые традиции — это все, что у него осталось. Как и у нее, пожалуй.
Вивьен садится на кровати. Это движение требует от нее всех сил.
Девушка знает. Она знает.
Вивьен осторожно опускает ноги на пол. Она может это сделать, нужно только одно последнее усилие. Она должна. Вивьен надевает пальто и собирает волю в кулак. Время пришло.
Глава сорок третья
Вивьен, Италия, 1986 год— Это оно, Лили, посмотри. — На следующее утро Вивьен потрясала коробочкой перед лицом Адалины. — Кольцо, записка — они были вместе, Изабелла и ее дядя!
Она еле-еле дождалась утра: хотелось разбудить горничную посреди ночи и поделиться находкой. Она пыталась осознать невероятную правду. Изабелла была девочкой-подростком, когда они жили в этом доме, а Джакомо Динаполи старше ее в три раза. Вдруг она вспомнила сцену флирта между Изабеллой и Гилбертом — неужели золовка питала слабость к мужчинам постарше? Сколько длилась ее связь с Динаполи? Старалась ли сохранить этот секрет от Джио любой ценой? Вивьен ухватилась за эту возможность. Хотя бы чего-то Джио не знал. Конечно, он не знал. А думал, что знает все о своей драгоценной, безукоризненной, чистой Изабелле…
Это был совершенно неожиданный для нее подарок судьбы, отыскать такой алмаз она даже не надеялась.
Но горничная, от которой она ожидала радости, положила руку на коробку и посмотрела в лицо Вивьен.
— Что вы собираетесь делать? — спросила она.
Вивьен моргнула.
— Как что я собираюсь делать? Ты прекрасно знаешь. И сейчас для этого идеальный момент — ты что, не видишь? Это очевидная причина самоубийства — нам даже не придется ничего придумывать!
Адалина покачала головой:
— Нет никакого «мы» или «нам», синьора.
— Ладно, ладно, не важно. — Она махнула рукой. — Это дар. Это выход.
Адалина не издавала ни звука.
— Лили, — сказала Вивьен, — прости, что соврала о своем отце. Мне нужно было рассказать тебе правду, но, надеюсь, ты понимаешь, почему я этого не сделала.
— Конечно понимаю.
— Тогда в чем дело?
Горничная разжала пальцы и легонько подтолкнула коробку по столешнице, чтобы она оказалась между ними.
— Пожалуйста, не делайте этого.
Вивьен сникла:
— Что, прости?
— Вы не можете. Это неправильно. Это зло. Убийство.
Вивьен стиснула зубы:
— Я уже объясняла тебе, Лили. И думала, ты на моей стороне. Я ее — или она меня, нет никаких сомнений. Ты знаешь, что ты видела, знаешь, что она пыталась убить меня, убить мое нерожденное дитя. Она ясно дала понять, что победит тот, кто атакует первым. Сейчас это буду я. Я не могу рисковать ни своей жизнью, ни жизнью моего сына.
Адалина произнесла, тщательно подбирая слова:
— Я подумала, это изменит все.
— Изменит что? — резко переспросила Вивьен.
— Изабелла была жертвой, — Адалина показывает на коробку, — Джакомо Динаполи был человеком крайностей: у него был страшный характер и навязчивая страсть. Я боюсь представить себе, через что он заставил ее пройти.
— Видимо, это у них семейное.
— Пожалуйста, синьора, подумайте об этом.
— Я думаю! — взорвалась Вивьен. — Изабелла должна уйти — и если у тебя не хватит сил помочь мне, я сделаю все сама.
— Как вы собираетесь объяснить это мужу?
— Мне не понадобится. Достаточно показать записку.
— Известие о ее самоубийстве убьет его.
— У него буду я.
— Она его сестра, — возразила Адалина, — если он когда-нибудь узнает, он оставит вас. И заберет Алфи. Вы больше никогда их не увидите.
Ее слова поставили Вивьен в тупик. Она подумала о душевной боли Джио, его слезах. Нет. Нужно быть сильной. За нас двоих.
— Джио не знает Изабеллу так, как знаю я. Он ослеплен.
— А как быть с тем, что ваш отец жив? Что скажет синьор Моретти, когда узнает?
— Я или она, Лили, — зловеще произнесла Вивьен. — Если ее не станет, Джио никогда ничего не узнает. Она единственная, кто может рассказать.
Адалина подняла голову. У нее в глазах была решимость человека, уставшего бояться.
— Вы уверены?
Вивьен моргнула:
— Ты не посмеешь.
— Посмею и сделаю это, — сказала Адалина дрожащим голосом, — если вы не отступитесь. Вы не навредите синьоре Изабелле. Это путь в никуда, и я жалею, что встала на него даже ненадолго. Я требую, чтобы вы отказались от этой затеи сейчас же.
Вивьен засмеялась:
— Ты не можешь ничего требовать.
— Это приведет к
