«Индустрия не стоит на месте, Вив, — его голос прерывался из-за плохой связи. — Я больше не вижу тебя в ней. Сейчас в моде большие сиськи и пышные прически».
Я могу увеличить грудь и сделать начес, — думала она. — Я все могу сделать. Она завершила разговор с Денди и сразу же начала набирать номера других агентов, большинство из которых были, впрочем, слишком молоды, чтобы помнить, как ярко светила ее звезда когда-то. «А, Вивьен Локхарт, конечно…» — без всякого интереса говорили их ассистенты, обещая, что босс перезвонит.
— Не отчаивайся, — подбадривала Изабелла.
Она помогала восстановить ее контакты, звонила в залитые солнцем офисы, оставляя сообщения, которые удивительным образом казались интригующими, а не умоляющими, как те, что оставляла сама Вивьен. Избавиться от этих интонаций в голосе ей не удавалось. Она была в отчаянии, и это было слышно.
Время от времени она покупала пачку импортных глянцевых журналов — пытка и роскошь одновременно — в газетном киоске в городе, чтобы быть в курсе всего, что происходит в Голливуде. Сразу после отъезда она то находила свою фотографию, то читала слухи о себе, но по прошествии времени упоминания становились все реже, вплоть до полной тишины. В прошлом месяце она нашла себя в списке «забытых имен», и это определение врезалось ей в память и всплывало, когда она меньше всего этого ожидала, — перед отходом ко сну или во время прогулки в саду.
К моменту своего отъезда из Лос-Анджелеса она убедила себя, что ненавидит его, что с ним покончено… но отнести ее к забытым именам? После всех усилий?
Твердость характера, с которой она взялась за возрождение своей карьеры, напоминала о ее первых шагах, об их с Джонни Лэйнгом борьбе за место под солнцем и обо всем, что случилось потом. Она с удивлением обнаружила, что только ее отец смог зажечь внутри нее этот огонь, пламя возмущения, потребность победить и никогда больше не быть жертвой.
Но где же был сам Гилберт?
Полиция не выяснила ничего. Оставшиеся скромные сбережения Вивьен потратила на частного детектива — безрезультатно. Он был лучшим в своем деле, но Гилберт не оставил ни малейшего следа. «За тридцать лет, что занимаюсь розыском, я никогда не сталкивался с таким полным отсутствием улик», — сказал он. Быть может, Гилберт изменил имя? Вивьен выдвигала самые невероятные предположения. Сделал операцию, изменил внешность? Она уже почти шутила, но детектив серьезно кивнул. «Несомненно, он мог, — ответил он. — Но обычно это не проблема. Я не нашел ни одной зацепки и вынужден прекратить расследование. Мне жаль». К его чести, деньги он вернул. Лучше бы он вернул ее отца…
Лежа в постели, Джио гладил ее волосы.
— Мы справимся с этим, — сказал он ей и поцеловал.
Она лежала рядом с ним, пока их малыш спал в своей кроватке в соседней комнате, и ее ярость понемногу утихала, ведь, в конце концов, у нее были они, ее семья, и за все богатства мира Гилберту этого не получить. Он был самым бедным человеком, которого она знала.
* * *Если бы кто-нибудь когда-нибудь сказал Вивьен, что однажды она сойдется с Изабеллой, что она будет благодарна судьбе за нее, она рассмеялась бы этому человеку в лицо. Как бы то ни было, сейчас золовка поддерживала не только Вивьен, но и Джио, не ожидая похвалы, незаметно решая возникающие проблемы, сглаживая трудности быта, чтобы позволить им полностью отдаться родительству. Иногда взрывной темперамент или непредсказуемо меняющееся настроение давали о себе знать, но Изабелла всегда помогала им помириться, за что Вивьен была ей признательна. Она возвращалась мысленно в тот день, когда Адалина заставила ее посмотреть на Изабеллу как на жертву, прочувствовать ее боль и отменить принятое решение. Если бы не это, Изабеллы не было бы рядом сейчас. Страшно было вспомнить, как она стояла в шаге от этого чудовищного поступка. Если бы не разумные доводы Адалины, Изабелла лежала бы в земле.
И только одно беспокоило Вивьен. Она никогда не спрашивала Изабеллу о найденной записке: Я хочу его. Она показала ее Лили, но та, пожав плечами, предположила: «Мужчина с работы синьора Моретти?» Это и раньше приходило ей в голову. Изабелла была одинока, вполне вероятно, что она могла безответно влюбиться во время визитов на работу Джио. Записка была странной, да, но Изабелла и сама признавала, что едва ли ее поведение можно было назвать нормальным. Однако задать вопрос Вивьен не решалась, чтобы не смущать девушку.
Особенно после разговора, который произошел между ними с Джио неделю назад:
— Как думаешь, у Изабеллы будут свои дети? Она так любит Алфи.
Джио читал газету. Он поднял глаза, помолчал какое-то время, видимо обдумывая то, что собирался сказать, и ответил:
— Она не может иметь детей.
— Не может?
— Нет. Мы не знаем почему. Ей сказали это в двадцать лет. Она бесплодна.
Вивьен раскрыла рот от изумления. Тон, которым это было сказано, не предполагал дальнейших обсуждений, и это было очень кстати, так как она уже готова была выпалить что-то о Динаполи — ведь это же из-за него, правда? Ужасные вещи, которые Динаполи делал с ней, лишили ее возможности стать матерью.
Как будто одних только пыток было недостаточно!
И снова ее захлестнула волна сочувствия. Это многое объясняло. Изабелла вынесла больше ударов судьбы, чем под силу обычному человеку.
Это также могло пролить свет на странности, которые она обнаружила в спальне Изабеллы. Утром в пятницу она поднялась на чердак, чтобы попросить Изабеллу присмотреть за Алфи, пока она сходит в банк уладить вопрос еще об одном кредите. Изабеллу она не застала, но дверь была приоткрыта, и через нее Вивьен заметила лежавшие внутри игрушки: лошадка-качалка, карусель и армия солдатиков. Конечно, здесь она играла с Алфи. Возможно, она дарила ему игрушки без ее ведома — Вивьен была уверена, что раньше этих вещей она не видела. А может, они были у Изабеллы давно — кто знает, что на уме у женщины, которая пережила такое? Вивьен не собиралась ее осуждать.
Пройдут недели, месяцы, потом долгие одинокие годы до самой ее смерти, и Вивьен не раз вспомнит эти знаки судьбы, предупреждавшие ее. Это были не намеки, а просто-таки крик об опасности. Как
