Вивьен склоняет голову. Слеза течет у нее по щеке.
— Вам удалось избежать шумихи, — осмеливаюсь сказать я.
Хочется прикоснуться к ее руке, но мне кажется, что от проявления участия и ласки она сломается, исчезнет.
— Это обеспечил Джио, — говорит она. — Мы не могли позволить людям узнать, как все произошло. Конечно, стало известно, что его не стало — их обоих в один месяц. Но я не могла допустить, чтобы они узнали, как именно. Кто-то все же разузнал и даже готовил статью, но мы приложили все усилия, чтобы отменить публикацию.
Вивьен стала такой, как сейчас. Невозможно предать забвению огромную часть своей жизни, не похоронив и ее остаток. Это она принесла дневник к двери моей комнаты в ту ночь, в 3:12 — время смерти Изабеллы. Она хотела, чтобы правда открылась, хотела, чтобы ее узнала именно я.
— Я никогда не верила в Бога, — сказала Вивьен. Смена темы позволяет мне выдохнуть — я давно перестала дышать. — Мой отец был ужасным человеком, и это отвернуло меня от традиционной церкви. Но потом я узнала, что несуществующий бог, которому он поклонялся, не единственный. И нашла себе другого. Он живет внутри меня, почти все время. — Она кивает на распятие. — Не этот. Точнее, версия этого, но моя собственная. Я прихожу в церковь не для того, чтобы побыть с другими людьми. Моя церковь со мной всегда. Она в моей душе и в моих воспоминаниях. Только я и мой бог знаем об этом.
Она кашляет. Сначала это легкий кашель, но он усиливается, и она прикрывает рот носовым платком. Я больше не могу сдерживаться и глажу ее по спине — позвоночник кажется хрупким. Все это время женщина, которую я считала Адалиной, носила таблетки сама себе. Я представляла, как она поднимается в комнату Вивьен, пересчитывает их, заставляет ее проглотить их и запить водой. И она все это время так и делала — но сама с собой. Она очень больна.
— Я умираю, — говорит она. Она опускает руку со сжатым в ней платком, и я вижу зловещие пятна крови. — Осталось недолго. Поэтому я вынуждена тебя кое о чем попросить. — В ее глазах появляется невиданная доселе энергия. — Теперь ты знаешь ее, мою историю, Люси. Ты искала ее и нашла. Теперь делай с ней что хочешь. Когда я умру, мне будет все равно.
Идея кажется мне дикой, и я говорю ей об этом. Я даже не думаю о возможности использовать ее историю. Кроме того что это просто непорядочно, я никогда не стала бы подвергать другого человека тому, через что пришлось пройти мне самой, — грязным сплетням, а они пойдут, уверена. Мир будет исходить желчью, обсуждая ее трагедию, трагедию сломленной женщины, потерявшей самое сокровенное.
Она перебивает меня:
— Взамен я прошу твоей помощи.
— Что угодно.
Она облизывает пересохшие губы.
— Мой муж… — говорит она. — Я не знаю, где он. Он покинул Барбароссу сразу после самоубийства Изабеллы. Потерять Алфи — это одно. Он отказывался верить, что это сделала Изабелла, даже после того, как вскрытие доказало ее причастность. — Она замолкает. Я решаю не расспрашивать. — Но когда умерла она, это стало для него… катастрофой вдвойне. Нам бы тогда поддержать друг друга, но такие вещи не только разрывают людей изнутри, они рушат и внешние связи. Браки в том числе. Каждый из нас скорбел по-своему. Мы закрылись друг от друга. Конечно, после смерти Изабеллы Джио чувствовал не то же самое, что и я. Я возненавидела ее. Помню, что хотела найти более подходящее слово, которое могло бы точнее описать мое отвращение и боль, но не нашла. Только возможность сжать пальцы на ее глотке могла бы подарить мне покой. А он осуждал ее поступок, но не мог осудить ее саму. Не мог. Он так и не смог признать, что, если бы прислушался ко мне, мог бы спасти Алфи жизнь.
Я представляю себе эту пару в момент их первой встречи, их влюбленность, их глубокую привязанность друг к другу, которая должна была стать залогом их счастливого брака. В другой жизни, где не было бы Изабеллы, не было бы багажа их прошлых страданий, все у них было бы по-другому. Идеально. Я понимаю, что Вивьен тоже об этом думает.
— Я должна найти его до того, как покину этот мир, — говорит она, снова глядя на меня. Ей не нужно объяснять, о чем она думала только что. — Я признаю, что потеряла почти все, но точно знаю, что мой сын ждет меня и что должна увидеть лицо Джованни еще раз перед смертью.
— Он все еще в Италии?
— Я не знаю, где он. От него не было вестей с того самого дня, как он уехал. С 1989 года. Он мог даже умереть… Но я должна попытаться. Или попросить тебя. Пожалуйста, Люси. Ты — моя последняя надежда. Помоги мне. Помоги найти моего мужа.
Глава сорок девятая
Она уходит, оставляя меня с клочком бумаги в руках. На нем она написала адрес своего нового места пребывания: санаторий на озере Комо на севере страны. Это лечебница, говорит она, где она сможет получить необходимую помощь. Вивьен не собирается возвращаться в Барбароссу — замок больше не для нее. Она попрощалась и отпустила своих демонов. Я наблюдаю, как она растворяется в толпе. Ей понадобились все силы и решимость, чтобы покинуть свое убежище и приехать сюда. Она кажется миниатюрной, в ней мало осталось от женщины, которой она была раньше. Я размышляю о ее жизни, утрате, душевной боли, о силе чувств и подавляю в себе желание догнать ее. Зачем? Что еще я могу сделать?
Я понимаю, что хотела бы сказать ей многое: что Барбаросса спас меня, что ее тайна помогла мне забыть о собственной и подарила надежду на будущее,
