- Менд-месс! - шепотом сказал слесарь, наклонившись к дыре.
- Месс-менд! - тотчас же послышалось оттуда, и в отверстии показалась голова водопроводчика Ван-Гопа.
- Это ты, Виллингс? Я тут чиню трубы. А ты что делаешь?
- Исправляю замки. Скажи, пожалуйста, Ван-Гоп, у тебя там внизу на всех вещах есть клеймо Мик-мага?
- Почти на всех, Виллингс. Только обойная фабрика из Биндорфа подкузьмила. Ребята на ней еще не записались в союз, у них вещи не согласованы с нашими. Обидно это, тут ведь за обоями дверь с клеймом прямехонько в верхний номер русского попрошайки, а обои не слушаются.
- Надо бы нажать на Биндорф. Упереди Тингсмастера. Да смотри, Ван-Гоп, не выходи из трубы до завтра. Должно быть, будут интересные передачи.
После этого Виллингс закрыл паркет и, весело посвистывая, принялся осматривать замки. Он делал это в высшей степени странным образом. Так, он брал лупу и внимательно глядел через нее на шейки замков, на петли ключей, на дверные, комодные, шкафные скобки и всякий раз одобрительно кивал головой. Заглянув с ним вместе, я вижу в лупу только две микроскопические буквы, стоящие одна внутри другой, мелкие, как инфузории:
И больше ничего.
Кончив осмотр, Виллингс крепко запер ключом одну из дверей, подошел к ней и, не вынимая ключа, провел ногтем по какой-то невидимой полоске. Дверь тотчас же тихо открылась, хотя ключ по-прежнему торчал в замке.
- Менд-месс! - позвал кто-то громко из стены.
- Месс-менд, - поспешно ответил Виллингс. Стена раздвинулась, и с куском штофной материи в руках в комнату вошел обойщик.
- Виллингс, дай немедленно знать по всей линии. Тут что-то готовится. Только что с экспрессом из Сан-Франциско приехал лорд Хардстон. Я думаю, нам пора кончить починку, тут все до последнего в порядке.
- Ван-Гоп говорил насчет обоев…
- Да, это лишает нас возможности слышать, что делается у русского и в смежном с ним номере. Ну, да не беда. Поставь, брат, часовых и выбирайся отсюда поскорей.
Оба немедленно вошли в стену и бесшумно очутились в комнате телефонистки, мисс Тотер. С ней они обменялись все тем же таинственным приветствием, а потом вышли из боковой двери и попали прямехонько на шумную улицу.
Тем временем принц Гогенлоэ и виконт де Монморанси благополучно кончили длинный обед, запили его чем следует, закурили и, тихо переговариваясь, шли к себе, в общие апартаменты № 2 А - Б.
5. СОВЕЩАНИЕ ПОД ПРЕДСЕДАТЕЛЬСТВОМ ОТСУТСТВУЮЩЕГО
В этой главе имеет выступить человек, к которому я не питаю симпатии, чтобы не сказать больше. Как честный автор, предупреждаю об этом читателя. Может случиться, он на самом деле лучше, чем изображен у меня, но я вовсе не обязан быть объективным, тем более что его родственники меня об этом не просили.
Принц Гогенлоэ вошел к себе в комнату и подождал, покуда виконт, с трудом опустившись в кресло, жестом отпустил лакея. Затем он прошелся раза два и остановился перед ним:
- Итак, виконт, мы выиграли два козыря. Один из крупнейших капиталов в мире волею завещателя переходит к нам в руки, и величайший заводчик Америки, Кресслинг, становится членом нашего союза. Этим нельзя пренебрегать.
- Не забудьте, принц, что союз с буржуазией всегда опасен, - улыбаясь, ответил Монморанси, - рано или поздно она потребует компенсации.
- И мы дадим ее. Мы дадим молодому Рокфеллеру титул барона, а Кресслингу дворянский герб и частицу «фон». Я полагаю, этого достаточно. И мы не будем иметь никаких расходов, кроме разве накладных.
В дверь постучали. Лакей принес на подносе карточку русского вельможи, князя Феофана Ивановича Оболонкина. Князь жил уже третий год в Нью-Йорке, занимая комнату № 40 во втором этаже, и все счета, получаемые им, посылал главе русского правительства в Париже, содержавшему своих придворных и дипломатических представителей. Злые языки, впрочем, уверяли, что в Берлине, Риме, Мадриде и Лондоне также имеются правящие династии русского престола и что дипломатический корпус имеет тенденцию к постоянному приросту населения, но это уже относится к области статистики, а не беллетристики.
Гогенлоэ посмотрел на карточку и утвердительно кивнул лакею. Через несколько минут дверь снова отворилась, и на этот раз в комнату влез боком крошечный старикашка с моноклем в глазу, красным носом и дрожащими ножками, сильно подагрическими в суставах.
- Мое почтение, принц; добрый вечер, виконт. Поздравляю с приездом. Очень, очень рад. Газеты, знаете ли, стали какими-то неразборчивыми. Перепутали день тезоименитства его величества, самодержца всея Тульской губернии, Маврикия Иоанновича, со спасением на суше и на водах генерала Врангеля, и я из-за этого должен был опоздать к вам: с самого утра принимаю депутации.
- Как? - рассеянно переспросил Гогенлоэ. - Маурикий? А, да, да, Тульская губерния. Это претендент группы народных сепаратистов, известной под именем «Россия и самовар». Знаю, знаю, садитесь, князь, вы ничуть не опоздали. Мы поджидаем еще кое-кого!
- Кстати, - промямлил виконт, - милейший Оболонкин, ваш сосед, перед отъездом не дал вам никаких поручений?
- Вы говорите о синьоре Грегорио Чиче? Нет, он только сообщил, что непременно появится в нужную минуту. - С этими словами Феофан Иванович потянулся к столику, где у принца лежали гаванские сигары.
- Странный человек этот Чиче, - понизив голос, заговорил виконт, - уезжает и возвращается, как волшебник, ни разу не пропустив важной минуты. Никому не отдает отчета, вертит комитетом и каждым из нас как хочет, мы знаем только одно, что без него ничего не выйдет.
- Он великий организатор, - заметил принц, - не забудьте его происхождения, ведь он из Корсики.
- Да-с, крепкий человек. Насчет дамского пола, можете быть уверены, - я слежу - крепость необычайная и полнейший нейтралитет, - вмешался князь, - не то, что банкир Вестингауз. Этот в ваше отсутствие … вы прямо-таки не отгадаете!
- Чем отличился Вестингауз? - лениво спросил виконт.
Но Феофану Ивановичу не суждено было высказаться.
Дверь снова раскрылась, впустив на этот раз в комнату доктора Лепсиуса.
Здесь читатель, во избежание обременительных церемоний, сам может вставить «здравствуйте», «как поживаете» и прочие фразы, служащие обычным словарем между цивилизованными людьми. Я пропускаю все это и начну с того, как доктор Лепсиус, согласно своей профессии, стал орудовать своими инструментами.
Каждый доктор должен иметь: трубочку, рецептную книжку, часы, щипчики для нажима на язык и - желательно - электрический фонарик с головным обручем. Все это у Лепсиуса имелось. Все это он извлек и приступил к делу.
- Давненько я вас не слушал, ваше
