Косматый подтянул подпруга на своей лошади вскочил в седло и поскакал наперерез толпе…
- Муллы! - воскликнул он: еще издали, выкатывая глаза и маша руками. - Да прославится имя Али-Гуссейна и аги Кавендиша! Слушайте, слушайте, слушайте! Смерть Язиду! Смерть убийце аги Кавендиша!
Толпа рванулась и замерла. Муллы обменялись быстрым взглядом. Этот взгляд значил: «Старый инглез струсил! Перемена программы!».
- Говори, правоверный, и да не сойдет ложь с твоих уст иначе, как с дуновением жизни - мрачно проговорил мулла, выступая вперед и удерживая за собой окровавленную толпу фанатиков. - Кто этот чужестранец, что осмелился подъехать к священной гробнице? Чьи люди поили верблюдов у чистой воды пророка?
- Это преступный Мартин Андрью убийца аги Кавендиша! - пронзительно крикнул косматый. - Он ехал с ним вместе в проезде и ночью убил его. Велик аллах! Могучи законы бога! Они привели убийцу ко гробу убиенного! Поднимите священные талисманы и растерзайте убийцу!
- Чудо! - завопили все муллы и дервиши, сколько их было и стали раздирать свои одежды.
- Чудо! - застонала толпа.
- Ловите убийцу!
- Смерть Язиду!
- Смерть пастору Мартину!
Дико вопя и завывая, тысячное стадо кинулось через лощину в кусты, колючки и щебень, где на пыльной земле еще сохранились отпечатки ног беглеца: два следа, жирный и бледный, крупный и мелкий, от здоровой и от деревянной ноги.
Пастор Мартин Андрью бежал, без передышки. Но деревянная нога застревала в сухих рытвинах. Колючки цеплялись за хитон. Сердце останавливалось.Нечаянно оглянувшись, он увидел, как тысячи людей, горошинками рассыпавшись по тропинкам, неслись и катились на него да всех четырех сторон.
- Ай! - визгливо крикнул пастор, споткнувшись о камень. Что-то хрустнуло. Деревянная нога, застряв в расщелина, переломилась пополам. Мартин Андрью схватил ее обломок, швырнул от себя и разразился проклятьем! Сотни тяжелых, прерывистых дыханий бегущих, набегающих, наваливающихся людей окружили его кольцом. Секунда, и чьи-то ногти вонзились в плечо пастора.
- Га! - простонала толпа, ударяя себя в грудь. - Га-а! Велик аллах! Велики законы его!
На искаженном лице пастора Андрью мелькнула гримаса. Он сделал попытку вырваться. Стал корчиться. И вместе с тошным страхом, плевками, слюной, хрипя от безумной тяжести, давившей ему печень, извиваясь, корчась, выкрикнул:
- Сволочи! Сброд! Спасите меня!.. Пустите! Караул! Не я! Не я! Никогда я не убивал Кавендиша! Не мог его у бить! Ведь я сам…
Кровавая каша полезла ему в глотку. Толпа навалилась на пастора Мартина Андрью, задавила его, выпустила из него кишки, как дети выпускают из тюбика клей синдетикон.
- Скандал! - пробормотал косматый, еще раз взглянув вниз, в ущелье Четырех долин, с горы, на которую вынесла его лошадка. - Ну и трус же он был, прости господи!
49. С КОТОРОЙ НАДО НАЧАТЬ ЧИТАТЬ ВСЮ КНИГУ, НАПИСАННУЮ ПО ДОБРОМУ ВОСТОЧНОМУ ОБЫЧАЮ ЗАДОМ НАПЕРЕД
«Красное знамя»! «Красное знамя» «Роте фане»!
- «Звезда Востока!» Газета персидских коммунистов!
- Журнал «Мусульманский Восток»!
- Московская «Правда»!
- Сенсация! Европейский скандал! Полный текст письма!
Газетчики не успевали выкликать. Газеты выхватывались из рук. Покупали всё: европейцы, купцы арабы, курды кочевники, немцы, туристы, дамы, рабочие…
На огромном листе, без комментариев! без объяснений, под черным дурацким колпаком о бубенчиками, был напечатан на трех европейских и трех азиатских языках следующий документ:
«№ 188
Порт Ковейт
Сэр Томас, старый тюфяк!
Твое письмо с выражением горячей скорби по поводу приговора, вынесенного мне этим кастратом, доктором Сульпициусом Блессингом, я получил и смеялся над ним. Неужели ты воображаешь, что я (я!) буду кротко ждать прогрессивного паралича и приятной перспективы есть манную кашку из рук своей экономки? Узнай, старое ничтожество: мне предстоит иная доля, уготованная воем великим развратникам, судя по житию святых и истории римских пап, - я должен принять мученический венец и положить собою начало новой религиозной эры, потому что религия - единственная наша узда на морду колониального мула, начинающего уже лягаться под влиянием русской пропаганды.
Что же касается кровавой жертвы, без которой ни одна религия не обходится, то я сам буду и жертвой и палачом в одном лице. Комедия разработана с шекспировской остротой. Я еду в Ковейт в качестве убийцы самого себя. Культ Кавендиша сохранит меня в памяти одной половины человечества, культ английского пастора, мужественна принявшего смерив из рук иноверных, - в другой. Согласись, что прославиться в двух лицах - редчайший удел, возводящий меня на ближайшую к святой троице ступень. Только этим ещё и стоит позабавиться тому, кто перепробовал все блюда на пиршестве.
Твой неизменно майор Кавендиш».
ЭПИЛОГ
Да! - величественно сказал мистер Плойс, окидывая взглядом собрание пайщиков и устремляя глаза на телефонную трубку. - Вот эта трубка, джентльмены, только что сообщила нам, чем кончилась вредная империалистическая затея английского Всемирного банка. Она кончилась, джентльмены, скандалом и революцией! Революцией и скандалом! Хороший урок для тех, кто считает себя солью человечества. Эта же трубка сообщит нам сейчас… - мистер Плойс скромна улыбнулся, - о цифре нашего общего дивидента, принесённого завоеванием колониального рынка. С тех пор, джентльмены, как вышла знаменитая диссертация инженера Пальмера «Мир как воля и реклама», прошло не более трех месяцев, а уже принципы, в ней изложенные, полностью воплощены компанией «Америкен-Гарн». Популярность русской революции послужила для нас даровой рекламой. Миллиарды наших товаров кинуты на мировой рынок, и благодаря своим рисункам и лозунгам, отвечающим вкусу колониальных народов, они имели исключительный успех. Разрешите мне вычислить, сколько очистится для каждого из нас.
Дзынь-дзин!
- Ага! - прервал себя Плойс, беря трубку и поднося ее к уху. - Алло! Я самый. Что скажете, мистер Пальмер? Наши товары… да… расхватываются с неслыханной быстротой?.. Джентльмены, вы слышите? Рвутся прямо-таки из рук?.. Ага! Портовые склады уже пусты?.. Гм! Гм! Мировые цейхгаузы опустошены?.. О-о-о! Вот что значит реальная экономическая политика! Там, где еще остались товары, их обчищают снизу доверху?.. Но… что вы сказали? Повторите?!
Трубка вывалилась из рук мистера Плейса. Глаза стали оловянными. Голос охрип.
- Но… но… за них ничего не платят!
Пайщики компании «Америкен-Гарн» расходились с собрания далеко не, в том настроении, с каким пришли на него. Весьма возможно, что именно поэтому громкая песня из окон десятикорпусной фабрики произвела на них весьма отрицательное впечатление. А песенка была превесёлая, и, пропев ее, ткачи, сколько их ни было, глянули в окна и высунули вслед отъезжавшим пайщикам языки.
Сестры-прядильщицы, братья-ткачи!Песню потягивай, нитку сучи!Не будет ни сирогоУ нас, ни вельможи!Для нового мира мыВыткем одежи…Эх, да!Не будет ни сирыхУ нас, ни вельмож,Для нового мираОдежу даешь!Сестры-прядильщицы, братья-ткачи,Песню потягивай, нитку сучи!.
