С этими словами она плотно задернула портьеру, натянула на лицо полумаску, запахнулась в капюшон и, выждав минуту, когда движенье в зале стало еще тревожней и беспорядочней, ринулась вниз с лестницы и смешалась с толпой.
Между тем Чарльз успел вызвать полицию. В Ковейте, как и всюду, где хозяйничают англичане, она вербовалась из вышколенных, вымуштрованных индусов. Смуглые люди в полицейских мундирах и белых касках, молчаливые, узколицые, как тени, выросли у входа в «Гонорию». Десятка два их, поблескивая эполетами и оружием, ровным шагом, поддались по лестнице. Навстречу им уже бежали сам сиятельный хозяин, дрожащий от страха и потерявший голову Апопокас.
- Обман! Низкий обман!- - вопил князь Гонореску, хватая молчаливого начальника полиции.-Я не выдавал столько пригласительных билетов! Злоумышленники втерлись в мой дом с неизвестной целью! Господина Томаса Антрикота усыпили и ограбили! Меня самого чуть не усыпили и не ограбили, если б только я заснул! Арестуйте их!
- Тише! - сухо проговорил индус, не шевельнув и бровью.- В порту большие политические беспорядки. Распорядитесь, чтоб ни музыка, ни веселье не нарушались!
Но и музыка и веселье мгновенно оборвались, как только первый полицейский мундир вырос на верхней ступеньке лестницы. И, точно по мановению волшебного жезла, кто-то вдруг оборвал пестрые ленты серпантина. Фонтаны остановились. Толпа затихла. Без крику, без сговору, в одну -и ту же секунду сотни рук приподнялись к полумаскам и сорвали их с лиц. В странном, изменившемся, умолкнувшем, неподвижном зале стояла, переводя тяжелое дыхание, грозная, безмолвная вооруженная толпа арабов.
На верхней ступеньке появились второй, третий, четвертый полицейские. Скоро вся небольшая кучка их стояла наготове, поблескивая смуглыми зернами глаз и нащупывая рукой револьверы. Несколько секунд тишины. Потом, сквозь тихо подавшуюся толпу, прыгнул человек не то арабского, не то европейского типа, оборванный, в бедном бешмете и стоптанных туфлях. Он остановился перед индусом и взглянул ему прямо в глаза.
- Не твоих ли это соотечественников взнуздали, как коней в конюшне? - проговорил он ироническим голосом, запахивая полы своего бешмета - левую направо, a пpaвую налево.- Да буду я жертвой молоку твоей матери, если ты не стыдишься того, что делаешь. Не на арабской ли ты земле, индус? Зачем ты наводишь порядок у чужих, а не станешь хозяином у себя дома?
Га!-закричали арабы, надвигаясь на полицейского. - Гарун, продавец мочалы, прав! Чего вы пришли хозяйничать на нашей земле, рабы английских псов?! Уходите обратно!
- Бунт! - пролепетал румынский князь с перекошенным судорогой лицом.- Апопокас, собери девичник, запри кассу, уложи вещи, приготовь все к отъезду. Мы погибли, если не улизнем!
Пятясь спиной от арабов, оба доблестных румына, зеленые от тошнотворного страха, добрались до собственных комнат, где уже сидел, трясясь, как сито в руках булочника, Врибезриеку, всем своим туловищам защищая сундук с деньгами.
Между тем Минни и ее подруги, накинул шарфики на головы, шли по безлюдным закоулкам виллы. Через минуту шум, глухие голоса полицейских, разоренные крики американского представителя остались позади. Черная ковейтская ночь пахнула им в лицо тысячью запахов и ветром Персидского залива. Они были на свободе. Пробираясь по набережной, к: оцепленному войсками дипломатическому кварталу, они не разговаривали И не оглядывались, а потому и не заметили высокой, статной женщины в черном капюшоне, ловкими и бесшумными прыжками поспевавшей вслед за ними.
46. ТРУДКНИЖКА
В русском представительстве, на лестнице, втянув положу в плечи, сидит верный Мамук. Не ушел он услышать шорок приближающихся шагов но гравию, как уже узнал своего господина.
- Саиб, - шепнул он, бесшумно, как кошка, кидаясь к товарищу Прочному, - сегодня большой день для араба! Файсал не будет больше выколачивать из нас последние куруши! Файсал больше не правит арабами! Так говорил мне верный человек, приехавший из Багдада!
- Хорошо, Мамук, не давай своему языку убегать вперед от туловища, чтоб он не заблудился, - лукаво ответил русский.. - Видишь этих ханум? Мы их рекомендуем в паше подданство. Зажги свет, вызови секретарей!
Через минуту обширная приемная, устроенная в персидском стиле, с мозаичным мраморным полом, лазурными карнизами и - ожерельем мавританских полуарок по углам, наполнилась толпою девушек. Секретари засели за свои конторки. Лампочки зажжены. А Мамук опять бросился на лестницу жадно слушать рассказы и - шорохи самой заразительной музыки в мире - революции. Сотни людей с факелами пробегали вниз к набережной. Религиозная процессия, оттиснутая мятежниками в Восточную часть города, вынуждена была раньше положенного, срока выйти на шоссе к Бассоре для того, чтоб встретиться у Элле-Кум-Джере с двумя другими потоками: одним, идущим из Бассоры, и другим - из Багдада. И яростные крики мятежников, достигнув фанатиков кавендишизма, слились в один сплошной рев, подзадоривая толпу против единственного врага: англичанина - убийцы пророка Гусейна, убийцы нового пророка - Кавендиша…
«Ризэ-Азас-Эмруз! Мщение! Мщение!»
«Хорошо! - думал Мамук, от нетерпения сжимая руками собственные пятки. - Очень хорошо! Очень, очень хорошо арабу!»
- Э, ханум, вы куда?
Последний вопрос обращен к статной, высокой женщине, тихо вынырнувшей из темноты. Не отвечая, она отвернула от Мамука искаженное, бледное лицо, обрамленное черным капюшоном, взошла по лестнице и проникла в зал… Здесь на нее напала странная робость. Красавица плотнее надвинула капюшон и, оглянувшись, увидела толпу девушек, бежавших из виллы «Гонория». Они стояли у столика, за которым деловитый парень грыз перо.
- Анкету, товарищи, - бормотал он на плохом английском языке. - Первым делом заполняйте анкету. Кто это написал «проститутка»? Вы, товарищ Сарра? Такого звания у нас в Союзе нет… Товарищ, не напирай, по очереди!
Красавица в капюшоне прислушалась и задрожала. Невольно она схватила чью-то хрупкую, детскую ручку, сжала ее и спросила властным, глуховатым топотом:
- Что это такое?
Детская, хрупкая фигурка обернулась. Очаровательное личика с веснушками возле носа и широкими голубыми глазами мелькнуло перед - статной женщиной. Глаза их встретились, и обе вскрикнули.
Вы? - радостно вырвалось у Минни. - Вы, красивая дама из гаммельштадтской тюрьмы! Вы тоже попали в притон? Вы хотите принять русское подданство?
- Вы, - отозвалась бывшая леди Кавендиш, - маленькая пиголица коммунистка! Вы с падшими женщинами? Что это значит?
- Падших женщин тут нет, гражданка! - сурово окликнул секретарь. - Падшие у нас только - скоты при эпизоотии, которые поколели. Станьте в очередь. Кто следующий?
- Записывайтесь с нами! - взволнованно шепнула Минни, сжимая крепкую руку своей соседки. - Здесь оставаться нельзя. Иностранцам будет туго, пока их отсюда не выкурят. Вас увезут в Бейрут или в Яффу!
Красавица блуждающими глазами оглядела зал. Первый раз в жизни рука - ее чувствовала дружеское пожатие. Хрупкие пальчики оплели ее пальцы, как плющ. Что-то пробегало от них к ней
