Они обедали в бунгало. Холодные омары оказались изумительными, и Мерфи заказал две бутылки белого вина, которые прикончил почти в одиночку. Рот у него не закрывался. Гейл Маккиннон он донимал грубоватыми, но добродушными шуточками, по крайней мере вначале.
— Пытаюсь выяснить, чем дышит чертово молодое поколение, — пояснил он, — прежде чем оно перережет мне глотку.
Гейл Маккиннон отвечала прямо и чистосердечно. Какова бы она ни была, но застенчивой ее трудно назвать. Она выросла в Филадельфии. Отец до сих пор там жил. Гейл была единственным ребенком. Родители развелись, и отец женился второй раз. Он был адвокатом. Сама Гейл поступила в Брин-Мор, но на втором курсе бросила колледж, нашла работу на филадельфийской радиостанции и пробыла в Европе полтора года. Их корпункт в Лондоне, но работа позволяет ей много путешествовать. Европа ей нравится, но она намеревается вернуться на родину и обосноваться в Штатах. Предпочтительно в Нью-Йорке.
В этом она походила на тысячи других американских девушек, которых Крейг встречал в Европе: полных надежд, юношеского энтузиазма и, как правило, обреченных кануть в неизвестность.
— А приятель у тебя есть? — допытывался Мерфи.
— По-настоящему никого.
— А любовники?
Девушка рассмеялась.
— Мерф, — укоризненно покачала головой Соня.
— Не я же придумал общество вседозволенности, — отбивался Мерфи, — а вот такие, как она. Проклятый молодняк. — Он снова обратился к девушке: — Интересно, все парни, которых вы интервьюируете, пытаются вас клеить?
— Не все, — улыбнулась она. — Самым забавным был старый рабби из Кливленда, который оказался проездом в Лондоне по пути в Иерусалим. Пришлось бороться не на жизнь, а на смерть в номере отеля «Беркли». Отбивалась отчаянно. К счастью, его самолет улетал через час. У него была шелковистая борода.
Крейгу стало не по себе от таких откровений. Уж слишком девушка напоминала его дочь Энн. Подумать страшно, что и она способна вот так разговаривать со старшими в отсутствие отца!
Мерфи продолжал распространяться о кризисе в кинематографе.
— Возьмите хоть «Уорнер бразерс», — разглагольствовал он. — Знаете, кто ее купил? Похоронная компания. Ну как вам нравится такой дерьмовый символизм? А вопрос возраста? Сколько рассуждений о революциях, пожирающих молодежь? У нас здесь своя революция, только на этот раз пожирают стариков. Вам-то, конечно, это нравится, мисс Всезнайка?
Вино пробудило в нем агрессивность.
— Отчасти, — спокойно откликнулась Гейл Маккиннон.
— Едите моего омара, — упрекнул Мерфи, — и смеете говорить «отчасти»!
— Лучше посмотрите, до чего довели нас старики! — защищалась Гейл. — Хуже уже ничего быть не может!
— Слышали мы эту песню, — отмахнулся Мерфи. — Детей у меня, слава Богу, нет, но я довольно наслушался отпрысков моих приятелей. Молодые не смогут сделать хуже, даже если очень постараются. Позвольте мне заметить, мисс Гейл Всезнайка: могут, да еще как. Намного. Намного хуже. Включайте свой магнитофон, я вставлю это в интервью. Поделюсь с публикой собственным мнением.
— Помолчи немного, Мерф, и доедай, — велела Соня. — Бедняжка достаточно натерпелась твоих издевательств.
— Присутствую, но молчу, — проворчал Мерфи. — Таков мой девиз. Подумать только, что теперь таким, как они, дали право голоса! Рушатся основы!
Крейг испытал истинное облегчение, когда обед наконец закончился.
— Что же, — объявил он, вставая, — спасибо за жратву. Пора возвращаться.
— Джесс, — попросила Соня, — не захватишь мисс Маккиннон в Канны? Если она останется хоть ненадолго и Мерф выразит еще парочку своих мнений, иммиграционная служба не пустит его в Штаты, а ведь, возможно, он все-таки решит туда вернуться.
Гейл Маккиннон без улыбки смотрела на него, снова напомнив Крейгу дочерей. Они точно так же выжидали, пока он согласится заехать за ними после детского праздника.
— А как вы добрались сюда утром? — грубовато осведомился он.
— Приятель подбросил. Если вам неудобно, я могу взять такси.
— Да с вас три шкуры сдерут! Просто грешно бросать на ветер такие деньги, когда Джесс едет в ту же сторону. Идите одевайтесь, дитя мое, — заключила Соня. — Джесс вас дождется.
Гейл Маккиннон вопросительно посмотрела на Крейга.
— Разумеется, — согласился он.
— Сию минуту, — кивнула она, вставая. — Я сейчас.
— А малышка неглупа, — заметил Мерфи, нацедив в стакан последние капли вина. — Мне она нравится. Я ей не верю, но мне она нравится.
— Не так громко, Мерф, — прошипела Соня.
— Пусть знает, что я о ней думаю, — заупрямился Мерфи. — Пусть все они знают, на чем я стою. — Он допил вино. — Дай мне прочесть сценарий, Джесс. Чем скорее, тем лучше. Если он действительно хорош, пара телефонных звонков — и все улажено.
«Пара телефонных звонков, — подумал Крейг. — Хорошо ему рассуждать! После плотного обеда и двух бутылок вина вообразил, что сейчас шестидесятые, когда Брайан Мерфи еще был тем самым Брайаном Мерфи, а Джесс Крейг — тем самым Джессом Крейгом.»
Он с опаской глянул в сторону бунгало, где за хлипкой деревянной стенкой переодевалась девушка: Мерфи и в самом деле безбожно орал.
— Может, денька через два, Мерф, — пообещал он. — Только не распространяйся об этом, пожалуйста.
— Нем как могила, малыш. Гробница фирмы «Уорнер бразерс», — поклялся Мерфи и первым засмеялся собственной шутке. — Сегодня я не потратил времени даром. Старые друзья, новые девушки, омар на обед и синее-синее море. Как по-твоему, Джесс, богатые живут лучше?
— Да.
Из бунгало вышла Гейл Маккиннон. С плеча на длинном ремне свисала сумка. Она успела переодеться в белые облегающие джинсы и темно-синюю спортивную рубашку с короткими рукавами, под которой не было бюстгальтера: Крейг заметил, как маленькие круглые груди упруго натягивают хлопчатобумажную ткань. Очки она предпочла снять и в эту минуту казалась одним из морских существ — свежим, чистым и безопасным. Поблагодарив со скромной учтивостью хозяев, она нагнулась было, чтобы поднять магнитофон, но Крейг ее опередил:
— Я сам понесу.
Едва они стали подниматься по ведущей к бассейну и автостоянке дорожке, как Мерфи улегся отдохнуть. Толстуха по-прежнему лежала на животе, впитывая солнечные лучи, бесстыдно и зазывно расставив ноги. Потом с тяжким страдальческим вздохом перевернулась на спину и неприязненно уставилась на Крейга и девушку, нарушивших ее покой. Отекшее лицо было сильно наштукатурено, синяя тушь потекла на жаре. Молодость миновала, и пройденная жизнь отметила ее клеймом эгоизма, похоти, жадности, тайного разврата, бессмысленной суетности. Лицо поразительно контрастировало со здоровой крестьянской дородностью тела. Крейгу женщина показалась чудовищной, и он поскорее отвел взгляд. Не дай Бог, она откроет рот. Ее голоса он не вынесет.
Он пропустил Гейл Маккиннон вперед и пошел следом, словно охраняя. Маленькие ноги в босоножках бесшумно ступали по обветренным камням. Ветер играл длинными прядями. Крейг неожиданно сообразил, что так встревожило его, когда он впервые увидел ее в патио Мерфи в солнечном сиянии. Она напомнила ему жену Пенелопу в тот далекий июньский день на берегу Лонг-Айленда, такую же девически-юную и розовую, замершую на песчаной дюне,
