После ужина я увидела, что Фиан приближается ко мне, и двинулась в свою комнату под предлогом взять подушку. Вернувшись в столовую, заметила, что Фиан сидит у стены с другим парнем из Дельты, и поэтому присела у противоположной стены поболтать с Амалией.
– Далмора потрясная, – сказала она, кивая на альфийку, которая тихо перебирала струны гитары.
– Отлично играет, – похвалила я. – Однажды меня тоже пытались научить аккордам. Мы были на лондонской Периферии, и целых три дня шел дождь. К концу вынужденного простоя все заставили меня пообещать, что я больше никогда не буду пытаться учиться играть на гитаре. Мне медведь не просто на ухо наступил, а еще и потоптался.
– Похоже, ты много времени провела на раскопках, – заметила Амалия.
Я поняла, что снова распустила свой длинный язык, и поспешно попробовала перевести разговор со своего прошлого на другую тему:
– Игра на гитаре – это традиция раскопок, совсем как шутки про лампочки.
– А что за шутки? – заинтересовалась Амалия.
– Лампочка – это часть древних светильников, которые использовали в двадцатом веке. Думаю, это прообраз энергетического блока. Короче, однажды группа археологов нашла древний сборник анекдотов про замену лампочек, и с тех пор народ на раскопках изобретает подобные шутки. Вероятно, заменить лампочку было очень легко, и шутки… В общем, проще объяснить на примере. – Я на секунду задумалась. – Сколько нужно военных, чтобы заменить лампочку? Теперь ты должна сказать, что не знаешь, и повторить вопрос.
Амалия растерялась:
– Не знаю. Сколько нужно военных, чтобы заменить лампочку?
– По Уставу военных, статья тридцать девять, подпункт восемь-точка-один, один офицер или двое кадетов, проходящих учебную подготовку, считаются достаточно квалифицированными специалистами, годными к замене лампочек.
Она на секунду призадумалась и начала хохотать. Фиан внимательно следил за нами, и теперь встал и подошел ближе.
– Над чем смеетесь? – спросил он.
Я объяснила прикол с лампочками и повторила анекдот. После этого происходящим заинтересовался весь курс, и мне пришлось повторить все в третий раз, уже громче.
– Сколько нужно альфийцев, чтобы заменить лампочку? – спросила Далмора.
Мы все ответили, что не знаем.
– Альфийцы не меняют лампочки. Лампочки – это незаменимые реликты нашей культурной истории, и сектору Альфа вверена почетная обязанность заботиться о них от лица всего человечества.
Все рассмеялись.
– Сколько нужно бетанцев, чтобы заменить лампочку? – спросил Лолмак.
Мы осторожно признались, что не знаем.
– Один меняет лампочку, двое занимаются с ней сексом, а еще трое снимают процесс на видео, – ответил он.
Я даже не знала, что Плейдон в комнате, и вздрогнула, услышав за спиной его голос:
– Сколько нужно гаммитов, чтобы заменить лампочку?
Мы хором пропели положенный ответ.
– Один меняет лампочку, а двое проверяют, не против ли гаммитского морального кодекса проявлять к ней излишнее дружелюбие, – подчеркнуто язвительно пояснил Плейдон.
Мы были не совсем уверены, стоит ли над этим смеяться. Фиан пришел на помощь с очередной шуткой:
– Сколько нужно дельтанцев, чтобы заменить лампочку?
Мы снова сказали, что не знаем.
– Десять, чтобы изобрести улучшенную лампочку, и один, чтобы заменить ею перегоревшую.
Над этим было вполне безопасно похохотать, и аудитория приняла анекдот благосклонно.
– Сколько нужно эпсилонян, чтобы заменить лампочку? – придумала свою шутку Амалия.
Джот решил немного ускорить процесс.
– Мы не знаем, – выкрикнул он за всех.
– На планетах сектора Эпсилон еще нет лампочек, но они включены в пятилетний план развития, – с бесстрастным лицом промолвила Амалия, отчего мы снова рассмеялись.
Я подумала, что смехопанорама закончена, но тут к ней решил приобщиться Крат:
– Сколько нужно обезьян, чтобы заменить лампочку?
Я замерла и про себя обругала крысу. Вокруг меня несколько человек сказали, что не знают ответа. К едреной матери Крата и всех остальных! Что же они теперь скажут? Я слышала уйму шуток об отсталых на видеоканалах секторов, и некоторые из них были действительно…
– Если начать давать обезьянам лампочки, – произнес Крат, – следом они захотят получить право голоса.
Могло бы быть намного хуже: он пошутил не над тем, как уродливы инвалиды или как плохо от них пахнет, но я совсем не знала, что за этим последует. Если бы такое происходило в передаче, я бы выключила телевизор и ушла, но здесь все иначе. Это происходит прямо на моих глазах, и вокруг не незнакомцы, а мои однокурсники.
Засмеялись всего несколько человек. Я наклонилась, притворяясь, что завязываю шнурок, а на самом деле прятала лицо и избегала смотреть на остальных, пытаясь придумать, что делать дальше. Вот он, мой момент. Я могла продолжить притворяться ДРВ и спокойно и аргументированно возразить в пользу инвалидов, а могла открыто признаться, кто я такая, и возопить о несправедливых оскорблениях, совсем как планировала.
– А они разве не голосуют? – спросил Джот. – Знаю, на каждой планете своя система, и нижняя граница возраста голосующих варьируется от шестнадцати до двадцати пяти лет, но…
– Конечно, обезьяны не голосуют, – фыркнул Крат. – С чего бы Земле иметь представителя в Парламенте Планет, не говоря уж о Высшем Конгрессе секторов?
– Чтобы представлять свои интересы? – заметил Джот.
– За них это делает Больница Земли, – пояснил Крат. – Обезьянам ведь не дано понять политику секторов, да и о них прекрасно заботятся. Папа говорит, что финансирование Больницы Земли до нелепости щедрое. Обезьян нужно пристойно содержать и кормить, но относиться к ним как к нормальным людям…
Я так и не придумала, что сказать, но не могла просто сидеть и молча слушать, как Крат характеризует меня как недочеловека. Я подняла голову, открыла рот, но меня опередил Лолмак, который холодным саркастическим тоном бросил:
– По закону инвалиды тоже люди, но правила действительно нужно ужесточить. Просто поразительно, кто нынче только не считается людьми. Вот, например, Крат, а ведь достаточно одного взгляда на него, чтобы понять: он обыкновенный кассандрийский скунс, обученный ходить на двух ногах.
– Что-о? – потрясенно уставился на Лолмака Крат. – Ах ты чертов бетанец, я тебя сейчас…
Он поднялся на ноги и вскинул кулаки, готовый к атаке. Лолмак тоже встал, но не в свою обычную беспечную позу, и внезапно показался выше и намного опаснее, продолжая высмеивать Крата:
– И я должен тебя испугаться, младенчик?
Плейдон быстро встал между ними:
– А ну прекратите, оба!
Крат на секунду заколебался, но опустил руки.
– Но он обозвал меня…
– Ты подшучивал над тем, кто человек, а кто нет, – возразил Лолмак с невинным выражением лица, – а я просто внес свою лепту. Разве у тебя нет чувства юмора, Крат?
Крат повернулся к Плейдону:
– И вы собираетесь спустить ему это с рук?
Сжав губы в тонкую линию, преподаватель перевел взгляд на него.
– Здесь у меня есть выбор. Я
