В горшке на железной печке закипело. Крышка приподнялась, ложка помешала суп. Вторая ложка добавила в него соли и плавно вернулась на подоконник.
К вечеру мороз усилился, в красно-зелёных окошках ярче заблестела луна.
— Расскажи мне про снег, — попросил Муми-тролль, присев на папин облезлый садовый стул. — Я что-то ничего про него не пойму.
— Я тоже, — сказала Туу-тикки. — Кажется, что он холодный, но если построить из него дом, внутри будет тепло. Кажется, что он белый, но может быть и красноватым, и синим. Он бывает и мягкий-премягкий, и твёрдый как камень. Ничего нельзя сказать наверняка.
Тарелка рыбного супа осторожно проплыла по воздуху и опустилась на стол перед Муми-троллем.
— Как твои бурозубки научились летать? — спросил Муми-тролль.
— Слушай, — сказала Туу-тикки. — Не стоит задавать столько вопросов. Некоторые любят хранить свои тайны при себе. Думай поменьше про бурозубок, и про снег тоже.
Муми-тролль принялся за суп.
Он ел и задумчиво смотрел на угловой шкафчик. Как приятно знать, что там висит его собственный старый халат, что посреди всего этого нового и тревожного есть что-то надёжное и домашнее! Он помнил, что халат синий, с оторванной петелькой и в кармане должны лежать очки от солнца.
Наконец он проговорил:
— Вон там мы держим халаты. Мамин — в самой глубине.
Туу-тикки протянула лапу и схватила плывущий по воздуху бутерброд.
— Спасибо, — сказала она бурозубкам и обратилась к Муми-троллю: — Этот шкаф ни в коем случае нельзя открывать. Пообещай, что не будешь.
— Не буду я ничего обещать, — мрачно проговорил Муми-тролль, глядя в тарелку.
Он вдруг почувствовал, что больше всего на свете ему хочется открыть дверцу и убедиться, что халат там, в шкафу. Огонь пылал так, что в печной трубе загудело. В купальне было тепло, из-под стола по-прежнему одиноко пела флейта.
Невидимые лапы унесли тарелки. Свеча догорела, превратилась в стеариновую лужицу, в которой плавал фитиль, и теперь свет исходил только от красного глаза печки и от бликов красно-зелёных окошек на полу.
— Я пойду спать домой, — сердито сказал Муми-тролль.
— Хорошо, — сказала Туу-тикки. — Луна ещё не зашла, так что дорогу найдёшь.
Дверь сама собой открылась, и Муми-тролль шагнул в снега.
— И всё-таки, — сказал он на прощание, — чтоб вы знали, в шкафу висит мой синий купальный халат. Спасибо за суп.
Дверь закрылась, и вокруг снова остались только лунный свет и тишина. Муми-тролль покосился на лёд, и ему показалось, что он видит, как по берегу ползёт огромная неуклюжая Морра.
Морра поджидала за валунами на берегу. И когда Муми-тролль шёл через лес, тень Морры упрямо кралась за деревьями. Морры, которая садится на свечки, от которой блёкнут все цвета.
Наконец Муми-тролль добрался до своего спящего дома. Он медленно вскарабкался на большой сугроб с северной стороны и влез в чердачное окошко — оно так и стояло приоткрытым.
В доме было тепло, пахло муми-троллями, и когда Муми-тролль сделал шаг, люстра знакомо зазвенела. Он стянул свой матрас на пол и подтащил к маминой кровати. Мама тихонько вздохнула во сне и что-то пробормотала. Потом она засмеялась про себя и придвинулась поближе к стене.
«Я больше не принадлежу этому миру, — подумал Муми-тролль. — И тому тоже. Я не знаю, где сон и где явь».
И он моментально заснул, и летняя сирень распахнула над ним свою дружескую зелёную тень.
Недовольная малышка Мю лежала в проеденном спальнике. К вечеру поднялся холодный ветер, он задувал прямо в грот. Мокрая коробка прорвалась в трёх местах, утеплитель из спальника летал туда-сюда.
— Эй, старушка! — крикнула малышка Мю и ткнула Мюмлу в спину. Но та крепко спала и даже не шевельнулась.
— Я сейчас разозлюсь, — предупредила малышка Мю. — В кои-то веки понадобилась сестра — и здрасьте вам!
Она пинками расшвыряла остатки спальника, подползла к входу в грот и теперь с восторгом вглядывалась в холодную тьму.
— Вот я вам покажу… — пробормотала малышка Мю сурово и поехала по склону вниз.
Снаружи было пустыннее, чем на краю света, если бы кому-нибудь удалось туда добраться. Снег с тихим шёпотом подметал лёд большими серыми метёлками. Берег терялся во тьме — луна уже зашла.
— Уж поехала так поехала, — сказала малышка Мю, победно развевая юбкой на злом северном ветру. Она неслась, огибая сугробы, и крепко стояла на ногах, как это свойственно мюмлам.
К тому времени как малышка Мю проехала по льду мимо купальни, свеча на столике давно догорела. Мю увидела только острую крышу на фоне тёмного неба. Но она даже не успела подумать: «Это наша старая купальня». Она принюхалась к острому, опасному запаху зимы, остановилась и прислушалась. В Одиноких горах, далеко-далеко, выли волки.
— Да, дело серьёзно… — проговорила малышка Мю и ухмыльнулась во тьме. Нюх подсказывал ей, что где-то тут проходит дорога в Муми-долину, к Муми-дому, в котором наверняка найдутся тёплые одеяла, а может, даже новый спальник. Она, не задумываясь, вернулась к берегу и нырнула в просвет между деревьями.
Она была такая маленькая, что почти не оставляла следов.
Глава третья
Великая стужа
Часы снова шли. Чтобы было не так одиноко, Муми-тролль завёл их все. Поскольку неизвестно было, который час, он завёл их на разное время — может, хоть с одними да угадает.
Иногда часы начинали бить, порой звонил будильник, и от этого немного легчало. Но Муми-тролль никак не мог смириться с ужасным открытием: оказалось, что солнце больше не встаёт. Каждое утро светало до серых сумерек, а через какое-то время всё погружалось в длинную зимнюю ночь — но солнце не показывалось. Оно просто исчезло, может, укатилось в космос. Поначалу Муми-тролль не хотел этому верить. Он ждал.
Каждый день он приходил на берег
