«Так вот он какой… Горизонт…» — трепетно прошептал я, не отводя глаз от этого чуда. Впервые в жизни своей я взглянул на Божественное чудо. Барьер неизвестной природы. Необузданную человеком силу, сберегающую нас от глаз Даемонов. Подобной вещи мне никогда не приходилось видеть. Говорят, что никто не может объяснить природу этого барьера до сих пор. А для меня же этот переливающийся и сверкающий занавес — Божие творение. Последний подарок Отца-Создателя. Если не этот барьер, то, что ещё может объяснить нашу веру в него? Ничего. Ничего более.
Посещением великого Матинфеева кольца и закончился мой пост. Я годился в ряды Судей, по словам моих Братьев, но мне нужно было многому научиться. Вес, который несут грешники на своих плечах — вот, что я должен понять и найти. Множественные чувства должны работать во мне. Множественные детали должен я познать и запомнить, дабы глаз мой мог отличить грешного человека от пресвятого и Чистого. Брат Савелий даже поделился со мной нужными манускриптами, в которых описывались все известные детали, описывающие еретика, но… мне будет сложно забыть ту мрачную и жестокую картину. Как он вёл женщин и детей на костёр. Я… я должен привыкнуть к этому. Знаю, это выглядит мрачно, но я несу службу. Защищаю чистые души людей от греха и порока. Возможно, эти пути сделают из меня настоящего Рыцаря. Возможно, сквозь чужую боль и агонию я познаю смирение.
После ужина с Братьями и Сёстрами за одним столом я отправился в спальни Сёстер наших. С разрешения Пресвятых Матерей — мучениц и стражниц Сестёр наших — я мог спокойно ступать по коридорам и комнатам спальней этих. Навестить ту, что познала муки душ наших. Сестра Эли’за — так звали её Матеря — лежала в одиночестве. Её боль смогли усмирить, а её душу — успокоить. Только тело её, покрытое ожогами, никто не сможет исцелить. Она была оклеймована огнём, и это клеймо ей суждено носить всю её жизнь.
«Может красота тела твоего и испорчена, но ожоги эти не испортят красоту души твоей, Сестра. Не важно, как на тебя будут смотреть глаза людские — твой прошлый образ неизменно будет таиться в памяти нашей. В памяти моей, Братьев и Сестёр наших. Помни мои слова, и не забывай их». — словами своими я утешал Сестру Элизу. Стирал её боль молитвами тихими и рукою нежной. Сквозь слезы счастья она приняла мои молитвы, мудрость и благословления. И ради этих слез, чувствую я, мне и хочется жить. Я хочу видеть не страдания и боль, но счастье и радость на лицах людей. Именно этого я хочу достичь. Всей своей душой хочу.
Я сидел у края кровати и наблюдал за Сестрой, возможно, вечность. Наступало время отдыха.
«Спокойных снов тебе, сестра. Да присмотрит за тобой Отец наш Создатель». — Со спокойной душой и нежностью в голосе благословлял я её и прощался с ней. Это было всем, что я мог ей предложить. Пресвятые Матеря, что следили за нами время от времени, похвалили меня за тёплые слова и старания мои. Теперь и они будут молиться за моё благополучие, вместе с Сёстрами моими. Я был убеждён не раз, и я убедился вновь — ради этого я и существую. Я был рождён Святым Сыном именно с этой целью. Мне оставалось только оставить себе обещание перед сном, которое я не мог не сдержать. Я хотел нести добро. Отдавать добро людям и получать его обратно. В мыслях моих — именно это заставит Отца моего Создателя улыбнуться. Именно это я назову своей истинной верой.
В Братских покоях я оказался раньше остальных. Братьев ждут посты, песнопения и прочие дела, не касающиеся моих рук. Я увидел достаточно, и сделал я… все, что в моих силах. Брат Савелий посоветовал мне отдохнуть и набраться сил, и пропустить его пожелания мимо своих ушей я не посмел. Вес моих одежд, с каждым прошедшим часом и с каждым новым шагом, лишь сильнее утомлял меня. Я был иссушен. Все, чего желало моё тело — покоя. Руки мои не желали снимать с себя одежды, и потому, расслабив своё тело, нырнул я лицом своим в подушку перьевую, заставив деревянную кровать скрипнуть и хрустнуть от веса одежд моих. Эта ноша, боюсь, была не под силу даже для моей постели. Вставать обратно я не решился, нет. Мои веки сомкнулись моментально, как только ухо моё прильнуло к перьевой подушке. Я уснул. Уснул и видел сны.
Сон мой был прекрасен. Под взором Отца-Создателя я гулял по просторным, зелёным полям. Тепло я чувствовал на сердце своём. Тепло это исходило из очей Отца, и от земли под моими ногами. Вскоре на лугах и полях появились новые цвета. Зелёная трава. Жёлтые цветы. Белые, и даже розоватые листья на деревьях высоких. А потом — появились дома. Из дерева, с соломенной крышей. И из этих домов вышли странные, расплывчатые фигуры. Темные фигуры. Я не мог разобрать ни лиц их, не очертаний. И только я захотел рассмотреть их поближе — все исчезло. Ушло от меня. Испарилось.
Цвета слились воедино и растворились в вечной белизне, которая окружала меня. И в конце этой белизны я видел длинный, тёмный туннель, ведущий в пустоту. В… никуда. И тогда мой сон превратился в кошмар. Я видел пустынные поля, над которыми, словно стены, возвышались горы и утёсы. Звон и лязг стали пробивал мои уши, заставляя мою голову трещать и раскалываться. Очертания в тенях непроглядных начали выявлять свои истинные цвета. Оранжевые, тлеющие знамёна и фигуры, переливающиеся в белые и жёлтые цвета. Черные горы и небо. А под ногами… красная земля.
Неописуемая боль заставила меня закричать. Я не мог вынести той боли, что таилась в моей голове. Словно кто-то, ил что-то, разрывало мою плоть. Раскалывало мой череп изнутри. Разница между сном и реальностью была для меня неразличимой. Я едва мог открыть глаза, ибо изо рта моего вечно выходили крики, не давая мне даже вздохнуть. В глазах моих мелькали образы. Лица. Знакомые и незнакомые. Голоса их не утихали. Все они смотрели на меня и осуждали меня, пока
