– И никаких толчков дара при сильных эмоциях? Странно. То есть, тебя пробило только при инициации, когда ты находилась в зоне блокированной магии и под контролем. Нет, полнейшая хрень. Тебя не могли контролировать круглосуточно.
Она с силой растерла лицо, заправила короткие волосы за уши. Ноготь царапнул мочку, и Аори замерла, обожженная внезапной догадкой.
«Сиэ все знала…»
– Веррейн… А ты знаешь, что такое контрольные браслеты?
– О… Браслеты, – облизнулся он, похабно ухмыльнувшись. – Какая интересная мысль…
Аори едва заметно приподняла бровь, и волколак, перехватив вырвавшийся мыслеобраз, и вовсе расхохотался.
– Нет, моя маленькая извращеночка, нет! Я про расчлененку, ммм…
– Они могут влиять на тело?
– Элементарно. В них закладки из обсидиана, как и в большинстве штуковин для контроля силы. А что, тебя таки украсили? Не уверен, что это помогло.
– Значит, если их не снять, ничего не выйдет?
– Вообще без шансов, как ни старайся. Но я впервые слышу, чтобы их надевали вне Арканиума. Совсем от лап отбились, дятлы… Давай, оленяшка, крутись и освобождай тяпки поскорее.
– Зачем?
– Во-первых, я заколебался прыгать по Грани вслед за твоим огоньком. Во-вторых, дар постепенно выгорает. Еще немного – и ты не сможешь сюда попасть. Не сможешь завершить инициацию и стать изменяющей.
Аори медленно подняла взгляд.
– Что это такое – быть изменяющей?
– А ты что, ничего не замечаешь? Потоки сил вокруг?
Он удивленно повел лапой.
Послушно оглянувшись, она недоуменно пожала плечами.
В этот раз Грань предстала в виде простирающихся, насколько хватало глаз, руин. Целый город, напоминающий Астраль множеством колонн… точнее, того, что от них осталось. Каменные блоки развалились, раскатились в стороны, между остатков стен высились груды булыжников.
Одно из зданий сохранилось лучше других. Собор, составленный из одних стрельчатых арок, высился на рубленой скале неподалеку. Камень стен мерцал изнутри мрачным багровым светом, едва заметно, будто остывающая лава. Матово-черные колонны вокруг здания выпустили каменные корни, плотно впились в почву, будто живые деревья. Три или четыре ряда выходили далеко за пределы собора. Ветви-отростки, выходя из колонн, тянулись друг к другу, срастались и переплетались, формируя каменный свод. Крайний ряд накренился, и только узорные переплетения удерживали его над обрывом.
Небо затягивали тучи, поливая землю странным подобием дождя. Редкие багровые хлопья пепла порхали в воздухе, гасли, стоило им опуститься на камни, и снова разгорались, когда редкие, сильные и горячие порывы ветра выдували их из облюбованных мест.
Каждый вдох дарил глоток пересушенного, мертвого воздуха, и он пах жжеными пряностями.
Серо-черно-багровый мир, сухой и пыльный… Какие еще потоки?
– На что они похожи?
– Ну ты что? Как разноцветные нити или ручьи, зависит от интенсивности… Вот, вот, вот…
Он словно дергал невидимые Аори струны в воздухе, но она так ничего и не увидела.
– Кошмар, – резюмировал Веррейн. – Ну хоть зверушек увидишь?
Наклонившись над одной из щелей в стене, он гаркнул туда всей мощью звериной глотки. Стая черных мотыльков, крупных, с ладонь, выпорхнула оттуда и заметалась вокруг. Аори подставила ладонь, и одна из бабочек послушно уселась, трепеща крылышками, готовая в любой момент сорваться и исчезнуть.
– Что это?
– Тонкие, – Веррейн дернул носом. – Так, обрывки разумов… Неопасны и совершенно бесполезны. Всего и могут, что летать.
– Она теплая… Я думала, тут одни демоны. А их можно приручить?
– На кой?
– Ну а все-таки?
– Научишься видеть потоки – сможешь подкармливать энергией. Их и в реальности полно, просто без жрачки не воплощаются. Да и с ней – ненадолго. Я знал одну изменяющую, которая таким баловалась. Никогда этого не понимал.
Аори поднесла к лицу ладонь с тонким, принялась рассматривать на просвет его крылышки. Кажется, внутри мерцали багровые нити, изящные и почти незаметные, как прожилки молодых листьев.
– Сиэ. Она умела обращаться с существами Грани. Где она сейчас?
– Без понятия. Но рыжая, в отличие от Каллике, ерундой не страдала, а брала демонов и выжимала их до капли.
– Каллике? – удивилась Аори. Кажется, этого имени она раньше не слышала.
– Неужели тебе не изложили мою скромную биографию?
– Постой, это та изменяющая, которая…
Аори продрал мороз по коже. Она вздрогнула, и тонкий испуганно вспорхнул и унесся прочь, за остальным роем, уже рассеявшимся в полутьме.
– Которую я любил.
Голос Веррейна стал глухим и нарочито спокойным, а сам он, отвернувшись, рассматривал несуществующий в мире слившихся теней горизонт.
– А она тебя?
– И она меня.
– Тогда почему ее инициировал не ты? – воскликнула Аори с непонятными ей самой сожалением и злостью – Неужели это должно быть… так?
– Не зарывайся, – с угрозой в голосе предупредил он. – Только из-за Калли я с тобой и вожусь. Чтобы вернуться после того, как окажешься тут вся, нужен маяк. Обычный человек, не изменяющий, кто-то, чье тело Грань не помяла. Неужели ты думаешь, нам не было больно?
Он все же сорвался, рывком подскочил к Аори, навис над ней, яростно и горестно оскалившись.
– Неужели ты думаешь, нам не было плохо? Я впервые поверил, что в наших сраных мирах может случиться что-то хорошее! Чистое и настоящее! И сам ее притащил на Астраль…
– Одаренные бывают и в других мирах?
– Представляешь? – он расхохотался ей в лицо. – Одна вот стоит и задает глупые вопросы.
– Она из моего мира? – с дрожью в голосе спросила Аори.
– Ты действительно хочешь узнать, или просто тянешь время, пока я не пнул тебя под зад в направлении выхода?
– Хочу узнать, как становятся изменяющими.
Оглянувшись, она присела на обломок упавшей стены, выпирающий из общей груды камней. Мелкие камни струйкой ссыпались вниз. Веррейн шумно выдохнул и устроился рядом, присев на корточки и свесив когтистые лапы между колен. Алый язык трижды обмахнул пасть, прежде чем волколак собрался с непослушными, тараканистыми мыслями.
Stream of Passion. The Mirror.
10.
Он впервые увидел Каллике на празднике.
Большая изба, сложенная из бревен невообразимой толщины, полнилась ароматами разгоряченных тел и нажористых, шпигованных чесноком колбас, разлитого второпях вина и влажной шерсти медвежат, с громким чавканьем грызущих под столами брошенные щедрой рукой кости. Все эти оттенки замешивались на густом смолисто-медвяном запахе бревен.
Веселые голоса выстраивали партию вслед за плясовой, которую нестройно, но от души наяривали музыканты. Судя по блеску их глаз и энергичным, порывистым движениям, они успели причаститься чем-то многоградусным и веселящим. Двери избы стояли нараспашку, через них то и дело прошмыгивали хуторяне – кто в поисках глотка воздуха, кто ради компании поинтимнее. Другие же, напротив, спешили влиться в бурлящее празднество, проникнуться его духом, узнать чужие новости, рассказать свои. Жители разбросанных в лесах домишек собирались вместе всего несколько раз в году, и невообразимое множество дел начиналось и завершалось в эти дни.
Довольно встряхнувшись, невысокий парень с раскосыми глазами решительно перешагнул порог. На него тут же уставились – еще бы, редкий гость в их захолустье, да еще и столичный, модный, в глухой черной рубашке навыпуск и узких штанах. Он смотрелся на фоне хуторян как галка посреди шумной ватаги бойцовых петухов.
Стол,
