Аори ничего не ответила.
– А душа-то отделена, – заметил Дагго и отодвинулся. – Ой зря. Никакого обряда не получится, если я ее не верну.
– Ну так верни!
Жрец усмехнулся, посмотрел вбок, и сознанию Аори отвесили легкий дружеский пинок.
Тут же прорезались и другие ощущения.
Тянущая боль в животе, слабость, усталость, холод плит под ногами. Страх. Сомнения в принятом решении. И больше всего – отвращение и ненависть. К себе самой.
– Ну так что, Ян, решился наконец вступить в брак?
– С изменяющей? Да я лучше сдохну.
Пожав плечами, Дагго повернулся к курительницам. Он не сделал ни единого жеста, но угли разом потухли, а струйки дыма оборвались, как ножом отрезанные.
– Что тогда? Хочешь вместе со мной прикоснуться к гармонии? Напоследок? Сегодня в храм пожертвовали абсолютно удивительное вино! Каюсь, я слегка пригубил проверки для, но осталось достаточно для троих.
Ян тихо вздохнул. Он впервые в жизни ощущал ток крови каждой жилкой, каждым капилляром. Стоило сердцу сделать удар, и по телу проносилась огненная волна, короткий, едва заметный спазм, тающий на кончиках пальцев.
Его колотило от злости, от необходимости играть в эти игры. От понимания, как близко подобрался Арканиум на этот раз.
Но он – Тройн. Глава рода. Он выскользнет из этой сети, как выскальзывал всегда.
– Если проклятие снимается властью, а кровь есть власть, какой еще обряд внесет нужные изменения?
– Не понимаю, господин Тройн.
Речь жреца неуловимо изменилась. Исчезли смешливые нотки, пропал тягучий акцент. Даже синева глаз загустела, потемнела от клубящегося глубоко внутри напряжения.
– Тогда закончим этот фарс.
Отпустив Аори, Ян резко толкнул ее вперед. Споткнувшись, она упала на колени перед жрецом и замерла, даже не пытаясь подняться.
– Я хочу принять эту женщину в Младший род, и этим утвердить власть над ней.
– Если в ее теле нет вашей крови, она погибнет, – возразил Дагго, нервно растирая руки.
Их взоры скрестились. Темно-синее предупреждение, почти угроза, и черное, болезненное презрение.
Дагго сдался первым. Он бегло, мимоходом окинул взглядом собор, то ли испрашивая благословения, то ли пытаясь найти кого-то.
Ян усмехнулся.
– Всегда восхищался людьми, которые умеют строить фразы из намеков. Без всяких сомнений, в ее теле нет моей крови, как не было и во многих других женщинах, ставшими дочерьми Младших родов. Кровь рождается из тела, тело создается из семени. В ее теле достаточно вещества, чтобы принять суть рода.
– Это смертельно опасно для нее, – он пристально посмотрел на Яна из-под нахмуренных бровей. – Ладно для нее… Вы-то готовы рискнуть жизнью?
– Ну так для этого здесь и находится лучший жрец Астрали.
Дагго кивнул. Его память хранила куда больше, чем память любого Главы рода. Он единственный знал, как возник обряд.
Когда случилось Пробуждение, когда появились рода и изменяющие, некоторое время на Астрали царил хрупкий, испуганный мир. Потом начались войны. Сначала честные, потом – подлые. После открытых сражений пытали пленных, часто – не ради сведений, а ради удовольствия. Для самых знатных пленников Главы родов жертвовали часть своей крови.
Ее вливали в жилы и смотрели, как человек медленно умирает, уничтожаемый чужой сутью. А потом один сумасшедший жрец придумал, как превратить пытку в обряд. А один не более нормальный Глава сообразил, чем можно заменить губительную кровь.
Это было рискованно, это было мерзко и… не запрещено.
– Я знаю, когда нужен, – тяжело вздохнув, Дагго отвел взгляд от лица графа и обратил внимание на Аори. – Вы же не уйдете, и в воздухе не растаете… Дитя, хочешь отказаться?
Она молчала, сжимая зубы, чтобы не выдать себя ни единым сдавленным звуком. Скрестив руки на груди, позади стоял ее мужчина и повелитель.
– Я приказываю. Я имею на это право.
– Ляг, – не дождавшись ответа, посоветовал жрец. – Ты можешь разбиться.
Дагго пришлось уложить ее силком. Аори медленно подтянула ноги к животу, свернулась клубочком, пытаясь задавить сотрясающую тело дрожь.
Колеса зарокотали по брусчатке, когда синий кабриолет выскочил на мост. Легкие узорные перила слились в сплошную полосу, но Лейт вдавил педаль еще сильнее, будто мог наверстать упущенное время. Предупреждение на панели давно горело красным, но возле храма контрольных линий нет – значит, остановить не смогут.
Он невольно посмотрел вниз, туда, где бурлила мутная, вспененная половодьем Левия. Разбиваясь об опоры моста, она яростно плевалась брызгами, вышвыривала на щебневые островки ветки с клочьями темной коры. Не в силах одолеть преграду, вода закручивалась сонными водоворотами и, попади в них легкая лодка, они бы втянули ее в себя и, баюкая, медленно опустили на дно.
Дураков проверять не нашлось, и в реке плавали лишь мусор и отражения ярко освещенных окон. Течение дробило их мелкие осколки и бессильно трепало их, не способное унести прочь.
Небо нависло над головой, превращая улицу в тесный тоннель. Лампы в фонарях мигнули и начали разгораться, все четче обозначая края световых пятен на тротуарах. На тонких тросах между столбами трепыхались сигнальные флажки – ветер, будто мальчишка, дул на них, заставлял вращаться быстрее и быстрее.
Мелькнули и остались позади нарядные здания набережной. Улица окончилась площадью, и в дальней ее части вздымался серый, под стать небу, храм.
Длинный ряд припаркованных машин не кончался, и Лейт уже морально приготовился бросить машину на проезжей части, когда увидел, наконец, единственное свободное место. Он крутанул руль, встроился в промежуток, грохнув колесом по крышке люка и едва не врезавшись в приземистый фургон.
Заглушив двигатель, Лейт накинул на голову капюшон и последний раз посмотрел на приборную панель. Почти четверть девятого.
Он пересек площадь быстрым шагом, сутулясь и пряча лицо, взбежал по ступеням и в нерешительности остановился перед решеткой. Охранники в замерших неподалеку внедорожниках проводили непрошеного гостя длинными сторожкими взглядами, но Гарл успокаивающе поднял ладонь – не вмешиваемся.
Лейт нервно оглянулся, не понимая, что ему делать дальше. Но, когда он уже шагнул к решетке, его осторожно тронули за плечо. Парень чуть не подпрыгнул – секунду назад никого рядом не было!
– За мной, – сухо скомандовал невесть откуда вылезший жрец, весь какой-то согбенный и мелкий – на две головы ниже Лейта.
– Я опоздал… – начал он, но жрец поднял руку, призывая к молчанию, и скользнул вбок, туда, где темноту прорезал рассеянный свет далеких фонарей. Ничего не оставалось, кроме как поспешить следом.
Они поднимались по незаметному снаружи длинному пандусу, расчерченному полосами теней, и пологому настолько, что Лейт без проблем справился бы на коляске. Его передернуло от этой мысли. Оглянувшись на всякий случай, он стянул капюшон и взъерошил слежавшиеся на макушке влажные волосы.
Жрец двигался с такой скоростью, будто спрятал реактивные ролики под длинной рясой. Он буквально взлетел вверх и остановился у неприметной двери, ожидая спутника.
– Сюда.
Дверь скрипнула, приоткрылась, выпустила клин рассеянного света. Хмуро кивнув,
