Перешёл к предметам первой необходимости.
Термокружка с крышкой, столовая ложка, чайная ложка (надо же, едва не позабыл я эти названия – «столовая», «чайная», – из старины до нас дошедшие…). Тарелка – гибрид плоской и глубокой, этакий «середнячок», чтобы и суп из неё употребить можно было, и, клюя что-нибудь нежидкое, не чувствовать себя журавлём.
Ножичек-универсал, такой бытует на любой кухне. Даже в самой бедной семье. Только в конкретно бедной он всего один, и других ножей, как правило, не водится. У более обеспеченных, опять же, как правило, выбор ножей расширяется, подобно тому, как нераспространённое предложение, из которого делают распространённое, пополняется второстепенными членами… И помимо ножа-универсала в хозяйстве возникают нож для сыра, нож разделочный, нож для фруктов… Универсальный модифицированный, универсальный укороченный… Разделочный «навороченный»… жуть, одним словом. Мне хватало одного. Им при случае не только на кухне орудовать можно, а и качестве оружия использовать.
Термос взял. Это такая штуковина, которая лишь по традиции зовётся термосом, но сделана по технологиям, позволяющим держать температурный режим долго, около трёх суток. Собственно, он сам может и согреть жидкость, налитую в него, или, наоборот, остудить. Вода в нём может храниться около двух недель, независимо от условий внешней среды, не протухая, не изменяя вкусовых свойств и прочего.
Посуду и приборы я взял и про саму пищу, конечно же, не забыл. Однако продуктами загрузился не так уж сильно, как мог бы. На первое время хватит, а затем я рассчитывал закупиться по пути.
Вытащил аптечку – не отправляться же без неё в продолжительное путешествие? В прямоугольном красном контейнере умещалось солидное количество лекарств, капель, трав, снадобий, пузырьков, мазей… На любые случаи жизни, как говорится. Ну или практически на любые, на многие уж точно.
Я открыл корпус, по-честному проверил, не истекли ли сроки годности препаратов, ничего ли вдруг случайно не разлилось, не рассыпалось. Нечасто я доставал аптечку, ведь не случалось у меня приступов головной боли, проблемы перенапряжения в животе я обычно решал в туалете, а нервы успокаивались сами собой. Так что маловероятны Три Самые Распространённые Причины. Но бывает всякое, мало ли там, поранишься, или обожжёшься, или, в виде исключения, пятак начистят – тогда содержимое очень кстати пригодится.
И, разумеется, куда же я поеду без музыки?.. Я взял с собой две прозрачные ушные «присоски» и миниатюрный капсульный транслятор. В памяти капсулы сохранены все мои любимые композиции, и когда хочу послушать музыку, налепляю «присоски», и капсула транслирует в них музыку.
В принципе я не в отпуск отправлялся, но книгу «дорожную» всё равно с собой взял. Мало ли какие обстоятельства могут приключиться, книга не так уж много места занимает и весит, можно прихватить на всякий случай. Название жизнеутверждающее: «Не сдавайся!». Автор наверняка наш человек. Хотя об этом я рассудил больше не по названию, а по своему внутреннему «локатору» – тому самому, который подсказывал, какие книги мне стоит прочитать и когда… Не всем дано понять это.
Ну вот как-то так.
Не считая спичек, полотенца, мыла, туалетной бумаги, зубной щётки, блокнота и прочего. Не стоит удивляться, я взял спички – лично моё мнение, они до сих пор надёжнее любых электрических, бензиновых, газовых, химических и других зажигалок. Любая зажигалка может поломаться, даже с титановым корпусом – что-нибудь внутри собьётся, и всё. В конце концов, заряд исчерпается. Из спички, даже отсыревшей, обычно при желании всё же можно добыть искру, если только не потерялся коробок.
Короче, нагрузил я всяких вещичек под завязку, по туристическому обыкновению. То, что мне теоретически пригодится, поместил в пространство сумки.
Не помешают деньги, и я беру их, правда, не очень много. Обычно пользуюсь электронными и наличных дома не держу. Выгреб я всё, что было, а там посмотрю.
Вроде бы собран.
Эх… Я ещё раз обошёл квартиру, запечатлевая взглядом знакомые с детства виды, и присел на дорожку, прощаясь с домом. Стоит только сделать шаг за порог, и обратный путь может оказаться отрезанным. В прошлое уже не вернуться. Я это понимал и старался сохранить в себе последние минуты пребывания в этой среде обитания. Но перед смертью, совершенно верно подмечено, невозможно надышаться.
Перед самым уходом я через личный терминал скомандовал домашней системе проиграть одну композицию[3].
И когда выходил, мне вслед звучало:
Это всё!.. что останется после меня. Это всё, что возьму я с собой…Я вышел за дверь, и прошлая жизнь унеслась прочь, растаяла в небытии… Осознаю это сразу и бесповоротно. Теперь точно всё – мосты сожжены, швартовы отданы, вызов брошен.
Но я не сразу выдвинулся на вокзал, сначала надо увидеться с мамой. Она живёт далековато, на другом конце города, точнее, в пригороде. Одна живёт, после развода с отцом ни с кем отношений не заводила. Я не так уж часто к ней заезжал, но сегодня должен. Хотя был соблазн связаться по сети и как ни в чём не бывало, этак походя проинформировать, что просто уезжаю в командировку по работе…
– Привет, мам. Как дела?
Когда я появился, она засияла. Провела на кухню, мы с ней посидели немного, попили чайку, поговорили… Правда, о том, что уезжаю, я сказать так и не решился, сумку незаметно поставил в коридоре и чуть не забыл, когда уходил. Замечательно, что я заехал. Это поставило точку перед моим отъездом – отчётливую и недвусмысленную.
– Ну, сын, ты знаешь, будь здоров, – мама напутствовала меня, как обычно, – заглядывай почаще, мы совсем с тобой не видимся… Как тебе пирожки?
– Обалденные! – совершенно честно ответил я.
Мама поистине обладала кулинарным талантом – то, что она готовила, было неповторимо и неизменно супер-вкусно. Пирожки её я так спешил съесть, что всегда обжигал язык горячим смородиновым вареньем, которое было внутри. Давал себе зарок быть осторожней, но в следующий раз забывал и опять обжигал…
– Счастливо, мам!
– Очень рада тебя видеть, сыночек…
Вышел я на улицу и только там глубоко вздохнул, переведя дух. Тяжелее всего было вести себя с мамой как всегда, изображая текущий, будничный визит. Постоянно, будто невзначай, трогать пальцем правый глаз, удерживая предательскую слезу, так и норовившую скатиться по щеке…
Прости, мама! Я не могу иначе.
…Солнце проснулось и постепенно восходило в зенит, город настраивался на новую, дневную волну. Пешеходы плыли мне навстречу плавным, разреженным потоком. Лучи света отражались от стёкол, струились по асфальту, пригревали головы человечкам. Моя голова
