В ответ на это, очевидно, прозвучат такие возражения: «Почему я вообще должен благодарить своих врагов за эту возможность, если у них не было намерения помогать мне? Они не только не планировали оказать помощь, но и злонамеренно хотели навредить мне! Выходит, что ненависть по отношению к ним будет вполне закономерным чувством, ведь уважения они не заслуживают». Дело в том, что недоброжелатели оказывают нам ценную услугу именно благодаря своему злобному намерению навредить. Если бы мы реагировали только на действие, причиняющее нам боль, то нам бы пришлось ненавидеть врачей и считать их врагами, ведь они порой используют достаточно болезненные методы лечения, например хирургию. Но мы не считаем это чем-то вредным или враждебным для себя, поскольку врач руководствуется намерением помочь нам. Вот почему именно злая воля врага превращается для нас в возможность попрактиковать терпимость.
* * *Подобный вывод, к которому приходит Далай-лама, на первый взгляд кажется маловероятным. Но здесь можно прибегнуть к такому сравнению: представим человека, который решил заняться своим телом — накачать мускулатуру, занимаясь со спортивными снарядами. Силовые физические нагрузки поначалу будут ему неприятны: человек напрягается, потеет, превозмогает. Но только так он может стать сильнее. Спортивные снаряды любят и ценят не за сиюминутное удовольствие, а за конечный результат.
Возможно, что и утверждения Далай-ламы об «уникальности» и «ценности» врагов — это нечто большее, чем причудливый аргумент. Слушая жалобы своих пациентов, я убедился в том, что в повседневной жизни у людей обычно не бывает много врагов или недоброжелателей. Как правило, это один-два человека — начальник или сослуживец, бывший супруг или близкий родственник. То есть в реальной жизни враги встречаются действительно редко. А значит, наши возможности для духовного развития ограничены. Поиск мирных вариантов решения проблем, преодоление вражды — именно это приводит к духовному развитию, осознанности и благоприятным результатам психотерапии.
Можно только догадываться, на что была бы похожа наша жизнь, если бы у нас не было никаких врагов и трудностей. Если бы с колыбели и до смертного одра нас окружали только доброжелательные люди, которые поддерживали бы нас, холили и лелеяли, кормили с ложечки перетертой пищей, развлекали бы нас, корча смешные гримасы. Если бы нас с рождения носили в лукошке, — а позже и на носилках, — не заставляли напрягаться и не испытывали на прочность — короче говоря, обращались бы с нами как с младенцами. На первый взгляд все это кажется заманчивым. Первые несколько месяцев нам бы жилось очень даже неплохо. Но, в конце концов, мы бы превратились в некое подобие желе, в человекообразное существо, чье умственное и психическое развитие остановилось где-то на уровне теленка. Борьба за жизнь делает нас теми, кто мы есть, а враги испытывают нас на прочность, развивая в нас способность к сопротивлению, которая так необходима для развития.
Применимо ли это на практике?
Рассудительность и всесторонний подход в решении проблем и взаимоотношениях с врагами показались мне целесообразными идеями, но я сомневался в том, что все это и вправду может изменить наше отношение к жизни. Я вспомнил, как однажды прочел в интервью, что одной из ежедневных духовных практик Далай-ламы является чтение молитвы «Восемь строф о преобразовании ума». Ее текст был написан тибетским святым Лангри Тангпа в XI веке. Вот отрывок из этой молитвы:
Общаясь всякий раз с другими, Я научусь себя считать Нижайшим среди всех существ, А остальных чистосердечно Так почитать, как почитают высших. Я испытаю нежную любовь К порочным существам; Ко всем, кто угнетен страданьем; Они как драгоценность для меня, Редчайшее явленье мирозданья. Из зависти другие люди Меня унизить могут, оскорбить, Но я приму все эти униженья Как будто драгоценный дар, Победу им отдав без сожаленья. Когда с надеждой помогая людям, Взамен от них жестокий вред Вдруг получаю косвенно иль прямо, То мудрость — всех людей таких Считать наставниками и учителями. Я помощь предложить смогу Для тех, кто близок мне, И для существ иных; И втайне на себя приму Страданья матерей моих[9].Прочитав эти стихи, я спросил Далай-ламу:
— Мне известно, что вы придаете большое значение этой молитве, но уверены ли вы, что она применима к сегодняшнему дню? Я имею в виду, что она была написана монахом, жившим в монастыре, где самым дурным происшествием могла стать разве что пущенная за спиной сплетня или случайная оплеуха. Неудивительно, что он мог позволить себе «победу им отдать без сожаленья».
Но в современном обществе обида или вред, причиняемые другими людьми, могут принимать самые разные формы, включая изнасилование, пытки, убийство и т. п.
С этой точки зрения молитва кажется мне не слишком актуальной.
Я ощущал некоторое самодовольство, поскольку счел свое замечание очень уместным и остроумным.
Далай-лама несколько мгновений размышлял над моими словами, нахмурив брови.
— В ваших словах есть доля истины.
Затем он перешел к разговору о современных реалиях, в которых эта молитва действительно была бы неактуальна и нуждалась бы в некоторых изменениях. Речь шла о ситуациях, когда необходимо принимать жесткие контрмеры, чтобы защитить от агрессии себя и окружающих.
Вечером я раздумывал о нашем разговоре и заинтересовался двумя обстоятельствами. Во-первых, меня поразила его способность по-новому смотреть на свои убеждения и практики — в данном случае он продемонстрировал готовность пересмотреть отношение к любимой молитве, которая, несомненно, стала частью его личности после стольких лет ее повторения.
Вторая мысль была менее воодушевляющей. Меня переполняло чувство стыда за собственную глупость. Мне пришло в голову высказать предположение, что молитва Далай-ламы может быть неактуальной, поскольку она не согласуется с жестокими реалиями сегодняшнего мира.
Борьба за жизнь делает нас теми, кто мы есть, а враги испытывают нас на прочность, развивая в нас способность к сопротивлению, которая так необходима для развития.
Но только сейчас до меня дошло, кому я сказал это, — человеку, который потерял свою страну в результате одного из
