неминуемой расправы? Знать бы, что так получится, он не прочесывал бы «зеленку»! Зря бегал, время терял. В этой берлоге он и заложил старую каргу сушняком, что не помешает стаям шакалов первой же ночью сожрать ее.
Затем время ушло на то, чтобы доставить в каньон мертвые тела рабынь. Да еще застрял на обратном пути, кое-как под вечер выбрался. В ночь ехать было небезопасно, пришлось оставаться ночевать в доме. А с утра, как назло, «Нива» забарахлила. Не заводилась, хоть разорвись. И помощь звать было нельзя, и сам он разбирался в устройстве машины, как в балете! Но пришлось самому лезть в двигатель. Хорошо, что в багажном отсеке полно новых запчастей. Поменял все, что можно было поменять. И вездеход, как ни странно, завелся. Поэтому только после обеда узбек сумел, обойдя блокпосты русских, выйти из Астан- Кале.
Садык тяжко вздохнул, переворачиваясь на другой бок.
Что-то в последнее время ему не везет. То кошмарный сон приснится, то чуть старуха не подставила его, то эта поломка машины.
Не нравилось это узбеку, ох как не нравилось!
Появился помощник-телохранитель:
– Душ готов, босс! Одежда в предбаннике, я займусь ужином?
– Да, займись. Мясо пожарь в казане, да лука в него положи побольше, понял?
– Сделаю, босс! Возьмите халат!
Садык перехватил из рук чеченца махровый халат, предназначавшийся для замены полотенца, и узким коридором, не выходя во двор, прошел в душевую. Разделся, бросив одежду, в которой ездил в Астан-Кале, в угол, встал под освежающие струи теплой воды. От удовольствия закрыл глаза.
Появление в Шарусе белой «Нивы» было замечено сразу со всех постов внешнего наблюдения за аулом, о чем тут же прошел доклад командиру отряда «Кавказ». Железнов посмотрел на Рудакова, находящегося все время рядом со своим непосредственным начальником, и спросил:
– И что сие означает?
– А что конкретно это может означать? Ничего для нас интересного. Пока, по крайней мере. Приехал откуда-то местный житель, или гость к кому-нибудь наведался.
– Ни у кого из жителей Шаруса белой «Нивы» в личном пользовании не зарегистрировано.
Рудаков откинулся на валун за кустом, где они с командиром отряда устроили своеобразный штаб. Потягиваясь, проговорил:
– Ну, значит, гость или гости!
– Прибыл один человек.
– Командир! Ну чего ты понапрасну головушку свою седую ломаешь? Или думаешь, Садык на этой «Ниве» разъезжает?
Подполковник спросил в свою очередь:
– Ты отметаешь такой вариант?
Рудаков ответил:
– Нет, не отметаю. Но что сейчас можем сделать мы? Спуститься в селение, проверить документы у водителя этой «Нивы»? Или сразу взять его за жабры, а проверить позже, при этом полностью раскрыв свое присутствие здесь? Этого, понятно, мы сделать не можем. Так что лежи пока спокойно, кстати, дом, где остановился гость на внедорожнике, засекли?
– Засекли, крайний дом, у самого выхода из аула в ущелье! Даже не дом, развалюха какая-то.
Рудаков проговорил:
– Вот пусть ребята из резерва резидента и пасут его. Мы же пока просто обречены на бездействие, даже если этот заезжий гость на самом деле сам Садык!
Железнов подсел ближе к Рудакову, попросил:
– Угости сигаретой, что ли?
Майор протянул командиру пачку «Явы».
Закурили, думая каждый о своем.
Садык же, после душа плотно поужинав, ушел за ширму, лег в углу на мягкой постели, на полу возле окна, положив под подушку готовый к бою пистолет «ПМ», и сразу уснул.
Истекшие сутки измотали его физически и психологически.
И вновь ему приснился страшный сон.
Узбек сидел на топчане, весь испачканный кровью изнасилованных и зарезанных им рабынь. А рядом, зияя страшными резаными ранами горла, откуда, не останавливаясь, продолжала выталкиваться наружу черная кровь, – те две русские девушки, которых он безжалостно лишил жизни. А напротив старуха- надзиратель, с обведенными чернотой пустыми глазницами и выступающими вперед челюстями.
Садык попытался спрыгнуть с топчана и бежать, но цепкие холодные руки убитых им девушек, словно щупальца спрута, опутали узбека, на давая ему возможности сдвинуться с места.
Старуха достала откуда-то огромный тесак и хрипло спросила:
– Ну что, дорогой Хозяин, позабавился на славу?
Садык закричал: