– Молчат. Того, которого Омаев по голове наганом ударил, мы пока не сильно беспокоим, а эти двое молчат, только переглядываются.
– Товарищ майор, – вдруг вспомнил Соколов. – Когда из дома выводили, ну, двоих, которые сами сдались, тот, что в шинели, Валленберг, быстро спросил меня, четвертый их товарищ убит или нет.
– Валленберг? – Лацис постоял, глядя задумчиво на Алексея, потом повернул голову к Омаеву. – Так, танкист, ты иди отдыхай пока, дежурному скажи, чтобы привели ко мне обер-лейтенанта.
Руслан отдал честь и вышел. Майор походил по комнате, потом велел Соколову сесть в сторонке на стул и наблюдать за немцем. Какие-то сомнения Лацису тоже не давали покоя.
Через несколько минут в комнату ввели того самого обер-лейтенанта, только теперь у него поверх шинели не было ремня с кобурой, и руки он все время держал за спиной. Отпустив конвойного, Лацис все ходил по комнате, задумчиво глядя себе под ноги. Немец смотрел поверх головы майора на гвоздь в стене. Там над столом в свое время, наверное, висел потрет Ленина или Сталина.
Наконец майор остановился. Сложил руки на груди и, присев на подоконник, обратился к обер-лейтенанту по-немецки:
– Я предлагаю вам, обер-лейтенант, подумать серьезно о том, что перед вами очень простой выбор. Вы враг, и ничто не мешает мне поступить с вами сурово. Если вы хотите снисхождения к себе, то заслужите его. Я повторю вопрос, который уже задавал вам. С какой целью ваша группа проникла в город после того, как мы его захватили?
Немец повернулся, посмотрел внимательно на Соколова, потом снова уставился на гвоздь в стене, покусывая губы. Наконец он пробормотал:
– Мы можем с вами остаться вдвоем, господин майор?
– Никаких условий с вашей стороны, – отрезал Лацис. – Условия здесь ставлю я. Повторить вопрос?
– Не надо, – сказал на чистом русском языке обер-лейтенант и вздохнул. – Какой же вы упрямый.
Соколов и Лацис уставились на немца в крайнем изумлении. Майор медленно поднялся с подоконника и подошел к пленному.
– Я капитан Афанасьев, – сказал немец. – Моя группа погибла, я без связи, но я догадываюсь, зачем вы здесь. Может быть, мы все же поговорим наедине, товарищ майор. Младший лейтенант, без обиды!
– Ну, теперь он все равно все знает, – резонно заметил Лацис. – Только и вы без обиды. Чем вы можете доказать, что вы – капитан Афанасьев, а не самозванец и немецкий агент, заброшенный к нам под видом советского командира?
– У Позднякова в подразделении есть старшина Лукьяненко. Вызовите его. Он подтвердит, мы с ним еще в 39-м за финскими лыжниками охотились вместе.
– Вы знаете Позднякова?
– Так точно. Он меня не знает, но я его как-то видел в штабе армии, когда его группу готовили к заброске в тыл. А Лукьяненко я видел в оцеплении, когда нас из дома выводили. Я, правда, прикрылся рукой, чтобы он меня не узнал.
– Почему же? – спросил Лацис. – Узнал бы он вас, раньше бы все разрешилось. И почему вы вообще не объявились, когда мы город взяли?
– Пусть Лукьяненко меня опознает, а то без этой процедуры все наши разговоры смысла не имеют, – улыбнулся пленный.
– Хорошо! Соколов, найди старшину и приведи сюда, только без комментариев. Понял?
Соколов вернулся со старшиной и, оставив его за дверью, доложил майору. Тот, глядя в глаза пленному, велел пригласить старшину.
– А вы, если хотите, чтобы я вам поверил, сидите и молчите. Будем проверять только реакцию Лукьяненко.
– Валяйте, – улыбнулся «немец».
Соколов открыл дверь и пригласил старшину войти. Усталый, невыспавшийся старшина разогнал складки под ремнем на шинели и вошел в кабинет. Остановившись у двери, он мельком глянул на спину сидевшего на стуле «немца» и вскинул руку к шапке, чтобы доложить о прибытии, как того требовал устав. Майор кивнул и предложил старшине подойти к нему. Старшина без особых эмоций прошел мимо пленного и остановился у стола. И только теперь, еще раз глянув на «немца», он нахмурился, потом расплылся в широченной улыбке, глаза бойца засверкали неподдельной радостью.
– Виктор Сергеевич! Товарищ капитан! Вы?
Афанасьев, не говоря ни слова, многозначительно развел руками. Мол, сам понимать должен, не новичок. Лукьяненко недоуменно посмотрел на Лациса, потом на Соколова. Майор встал из-за стола, подошел к старшине и спросил.
– Вы знаете этого человека, Лукьяненко?
– Так… – старшина на миг замялся, видимо, задумавшись, а может, нельзя признавать. Но потом по глазам капитана все понял и решительно стал докладывать, вытянувшись перед майором: – Так точно. Капитана Афанасьева Виктора Сергеевича прекрасно знаю. Воевали в финскую вместе почти полгода. В июне этого года вместе отступали до Смоленска, потом меня по причине ранения и по выписке из санчасти направили в другое подразделение.
– Ну, вот, – наконец, улыбнулся Лацис. – Теперь совсем другое дело. Надеюсь, вы понимаете, что поверить вам просто так на слово я не имел права.
– Понимаю, все понимаю, товарищ майор, – заверил Афанасьев. – Только давайте сразу о делах. Вместе с вами меня теперь знают еще двое: ваш танкист и вот, Петр Никифорович. Давайте этим и ограничимся. Для остальных я обер-лейтенант Клаус Валленберг. Объясняю сразу. Немцы знают о снарядах. Они знали о них еще до того, как к дороге вышла моя группа. Я подозревал об этом, поэтому готовился играть роль немецкого офицера на случай нашей неудачи. То, что погибла группа, – чистая случайность, которая на войне часто путает все планы. Ребята геройски погибли. Вечная им память! А мне удалось к немцам попасть, вроде я сбежал от русских разведчиков, которые меня в плен взяли.
– И вам поверили? – удивился Лацис. – У вас надежные документы?
– Документы так себе, на первое время. Но если бы проверять начали, то, конечно, мне крышка. Пока меня допрашивали, разбирались, я понял, что немцы и правда про снаряды знают и что в город вот-вот должны прибыть люди из имперской службы безопасности для их розыска. Откуда у них информация, я не знаю, догадываюсь, что в городе, когда здесь еще наши части стояли, работал их шпион. Судя по
