Впереди показалось открытое пространство. Соколов тут же перестал вспоминать и приказал сбавить скорость. Танки пошли медленно, на малых оборотах. Оглядевшись, Алексей поднес к глазам бинокль. Так и есть. Грунтовая дорога – широкая и накатанная. И по ней шла немецкая колонна. Приказав своим танкам остановиться, он разглядывал эмблемы на бортах грузовиков. Кажется, какое-то подразделение противохимической защиты. Придется ждать. Эту дорогу никак не преодолеть.
Ждать до бесконечности нельзя и рисковать тоже нежелательно. Пришлось Соколову послать вперед своих безлошадных «десантников». Когда на дороге образовалось приличное «окно», в которое можно проскочить, танкисты подали сигнал, и танки тронулись. Подняв столбы пыли, за которыми их было уже не разглядеть, «тридцатьчетверки» ушли по лесной дороге дальше на восток.
«Здесь открытых пространств почти не будет», – прикидывал Соколов, сверяясь с картой. Через несколько километров лейтенант приказал пересесть своему маленькому десанту на броню «Семерки».
– Шубин, идешь со своим взводом на северо-запад. Твое место на опушке леса между ориентирами «развилка дороги» и «домик лесника». Замаскируйся и жди приказа. Фадеев, по этой просеке идешь до устья оврага на краю леса. На кромку не выходи, там, судя по карте, песчаная почва. Обоим взводам выставить охранение. Я с десантом на разведку.
Глава 9
– Ну что, ребята, готовы? – спросил Соколов четверых танкистов, забравшихся на броню «семерки».
– Готовы, – ответил за всех старший сержант Малышев. – «Шмайсеры», по четыре рожка на каждого, по одной гранате.
– Стрелять из немецких автоматов кому-нибудь из вас приходилось?
– Так точно, – сверкнул черными глазами смуглый танкист. – Рядовой Кашеваров. Я и вот Смирнов. Мы до того, как в плен попали, два дня повоевать успели. Оружие знакомое.
– Хорошо, расскажите остальным об особенностях немецкого автомата: стрелять длинными очередями не стоит. Ствол задирает, и кучности никакой. И как быстро приклад установить и снова сложить. А теперь запоминайте хорошенько. Ваше дело сидеть и крепко держаться. Только одна причина, по которой вы прыгнете с танка, – команда вашего командира старшего сержанта Малышева. Если кто-то упадет или отстанет, действуете по обстановке. В крайнем случае, если потеряетесь, двигайтесь на восток. Тут до линии фронта не так далеко. Ни в коем случае не стрелять без приказа. Наши действия: идем на танке вперед на два с небольшим километра и маскируем машину. Затем осматриваем поселок издалека, разведываем подходы, засекаем огневые точки и определяем систему охраны. Потом или возвращаемся, или вызываем оба взвода к себе для атаки. Все понятно?
– Так точно, – снова ответил за всех Малышев и поудобнее уселся, держась за доску, имитирующую заднюю часть башни.
Соколов спустился в люк. Логунов наблюдал, как Коля Бочкин проверяет в укладках снаряды. Небольшое богатство, но несколько серьезных выстрелов сделать можно, если потребуется. Два бронебойных, три осколочно-фугасных, пять немецких «ненастоящих», которыми в крайнем случае можно заткнуть пулемет в амбразуре ДЗОТа, сбить мотоцикл, да и бронетранспортер повредить с его противопульной броней тоже можно, если знаешь, куда стрелять.
– Ну как вы? – спросил Соколов своих танкистов. – Неприятно идти в бой без боезапаса?
– Непривычно малость, – передернул плечами Логунов. – Вроде как мишенью себя чувствуешь. Но несколько раз огрызнуться есть чем, значит, живем.
– Ты, Коля, как? – спросил лейтенант Бочкина.
– А я – как Василий Иванович, – усмехнулся парень. – Вместе оно спокойнее. Земляки же.
– И почти родственники, – улыбнулся Соколов и похлопал заряжающего по плечу.
Омаев сидел возле рации, покручивая верньеры, слушал эфир. Пустые диски уложены и закреплены как положено, ветошь для протирки пулемета аккуратно сложена в металлический ящик у ног. Молчаливый, сосредоточенный.
Соколов вспомнил, каким Омаев был тогда, когда они только познакомились. Лихой парень, настоящий джигит, несмотря на то что мать у него русская. А вот ведь беда – погибла возлюбленная. Не стало Руслана и Людмилы, над которыми подшучивала вся бригада. И парень замкнулся. Значит, сильно любил, боль в душе не отпускает.
– Омаев, как у тебя? – спросил лейтенант.
– Все в порядке, готов, товарищ младший лейтенант! – поспешно ответил чеченец, как будто очнувшись.
– Зря огонь не открывай, не забывай, если и будет бой, то необычный. Нельзя, как всегда, поливать очередями все, что движется. Понимаешь?
– Так точно, – серьезно кивнул пулеметчик-радиотелеграфист. – Стрелять только в особых случаях, когда возникает непосредственная угроза танку. Например, выбить прислугу артиллерийского орудия, уничтожить солдата с кумулятивной гранатой.
– Правильно, – Соколов перевел взгляд вниз на Бабенко. – Семен Михайлович!
– Все в порядке, я готов, – доложил механик-водитель, и, как всегда, это получилось у него совсем не по-военному. – Машина в порядке, можем трогаться.
– Хорошо. Всем внимание! При движении: Бочкин – наблюдение вперед и вправо, Логунов – вперед и влево. Докладывать обо всем подозрительном и опасном немедленно. Бабенко, заводите.
Заурчал стартер, раскручивая маховик, ровным гулом отозвался двигатель, рыкнул раз-другой, повинуясь действиям механика-водителя. С силой Бабенко передвинул рычаг скорости, и танк, качнувшись, пошел вперед.
«Ну вот, – подумал Соколов, – последний этап на пути домой. Или раздобудем боезапас, или не раздобудем. И останется только сжечь танки и пешком пробираться к своим. Или пытаться пробиться безоружными, но тогда нас рано или поздно немцы сожгут. Машины все равно не спасем, а людей я погублю. И как быть? И ведь не трибунала боюсь, позор страшен, вот в чем штука. Страшнее позора нет ничего».
Поднявшись в люке, Соколов в бинокль стал наблюдать по сторонам, держа в руке карту. Пока было тихо и спокойно, танк шел по редколесью, то спускаясь в низинки, то карабкаясь наверх по склонам. Примерно через километр будет первый проселок, на котором могут быть немцы, а дальше – опять лес. В том лесу и замаскируем «семерку», оттуда и начнем разведку.
Вот и проселок. Соколов приготовился отдать приказ Бабенко остановиться, как вдруг увидел впереди между деревьями двоих немецких солдат. И тут же в шлемофоне послышался напряженный голос Бочкина: «Немцы!»
– Бабенко, на малых вперед. Не дергаться. Когда скажу «стоп» – остановитесь, – Соколов повернул голову к своим десантникам. – Малышев, когда скажу «бей», прыгаете на них. Запомните, нужно убить или захватить в плен без выстрелов.
Что подумали эти два немецких связиста, оставившие у дерева свои велосипеды и перебиравшие руками
