– Сегодня прибыл батальон химической защиты! – выпалил немец, и по его щекам потекли слезы. Он говорил, шмыгая носом, губы его дрожали, он пытался вытереть лицо рукавом, но связанными руками было не дотянуться до лица. Он говорил, продолжая нелепо дергать руками. Все дергал и дергал, раздражая Соколова своей трусостью.
– Там заброшенные русские склады. То есть ваши склады, я не знаю, что там, их заперли и запретили подходить к ним. Говорили, что там могут быть снаряды и патроны. Рядом лагерь военнопленных… Ваших пленных. А наша рота живет дальше, через две улицы от лагеря. Там есть уцелевшие дома, и мы в них живем. Нас немного, всего сто двадцать человек вместе с водителями автомашин и подъемников. Мы живем в старом общежитии местного завода. А в школе недалеко от нас будет расквартирован химический батальон. Я знаю, наш обер-лейтенант говорил об этом. Они сегодня прибудут.
– Еще какие войска есть в Дубовке?
– Только усиленная рота охраны лагеря. Им приданы проводники со служебными собаками, я видел по эмблемам на рукаве, пулеметный взвод. Больше никого нет.
– Что это за лагерь, почему его там держат?
– Я слышал, как хвалился унтер-офицер из лагеря. Приезжал недавно полковник, который танкистов по лагерям искал. Ему отдали несколько человек, но больше никого из лагеря никуда не переводили. Я больше ничего не знаю, – как-то слишком испуганно втянул голову в плечи солдат.
– Знаешь! – рявкнул Соколов.
– Они… – солдат опустил голову и почти прошептал непослушными губами: – они должны что-то испытывать на людях.
– На пленных? – опешил Соколов, и тут до него дошло. – Что испытывать? Отравляющие вещества?
– Да, – уныло кивнул головой немец.
Алексей вспомнил машины, что шли по дороге вчера. Он еще подумал: что это за химическая часть? Он ведь хорошо видел в бинокль на борту машины эмблему в виде стилизованных золотистых букв JRU на черном фоне.
Танкисты стояли рядом и терпеливо ждали результатов допроса. Никто, кроме Соколова, немецким языком не владел и не понимал, что рассказывает пленный.
Лейтенант достал из кармана комбинезона карту и велел показать на ней, в какой части поселка находится общежитие, в котором расквартированы связисты, и школа, в которую поселят химиков. Немец с удивлением посмотрел на русского офицера, не понимая, что он должен показать, ведь карта не такая подробная, на ней не изображены дома и улицы. Но Соколов снова потребовал хотя бы приблизительно показать и описать, в какой части поселка находятся эти здания.
Подойдя к люку механика-водителя, Алексей облокотился на него локтями и устало потер лицо ладонями.
– Дайте мне свой шлемофон, Семен Михайлович, – попросил он Бабенко.
– Что стряслось? – насторожился механик-водитель. – Что он такого рассказал? На вас лица нет.
– Страшные вещи, – буркнул лейтенант. – Омаев, связь со взводами!
Взяв шлемофон Бабенко, Алексей приложил его к уху, а к горлу прижал ларингофон. Наконец командиры взводов ответили.
– «Второй», «Третий», я – «Семерка». Срочно выдвигайтесь ко мне. Будьте осторожны при пересечении грунтовой дороги. Там могут быть немецкие связисты. Желательно дойти без шума.
– Атаковать будем? – спросил Бабенко тихо, когда Соколов вернул ему шлемофон.
– Да, придется, Семен Михайлович. Ждать нам нечего.
– Что немец-то сказал? – появился рядом с Бабенко Логунов.
– Вчера мы видели на дороге немецкую часть военных химиков. Они шли в Дубовку, к тому самому лагерю, где вас держали. В этом лагере на пленных собираются испытывать химические отравляющие вещества.
Шесть танков подошли к «Семерке» через полтора часа. Поставив свои машины и приказав замаскировать их ветками и молодыми деревцами, встревоженные Шубин и Фадеев прибежали к лейтенанту. Соколов рассказал им о полученных от пленного сведениях и напомнил, что вчера они эту часть военных химиков видели сами, когда те двигались в направлении Дубовки. Он высказал мнение, что атаковать поселок нужно срочно, пока немцы не узнали о советских танках. В Дубовку о них могли сообщить по телефону или по рации из Мостока.
Положив карту на крыло танка, Соколов стал рисовать карандашом на обратной стороне по памяти схему поселка. Все эти полтора часа он просидел на дереве, разглядывая остатки поселка в бинокль. Большая часть зданий погибли во время боев по простой причине – они были деревянными, а застройка поселка была слишком плотная. Пожар уничтожил практически все деревянные здания и часть каменных. Остались те, что стояли особняком. В частности, школа и общежитие завода сельскохозяйственных удобрений.
– Вот смотрите, это склады, – Соколов нарисовал неправильный четырехугольник, вытянутый вдоль маленькой речушки, и провел к нему линию железнодорожной ветки. – Отсюда начинается городская окраина, но она выгорела во время пожаров, когда тут проходили бои. Завод удобрений на северной окраине тоже сгорел, но неподалеку осталось кирпичное общежитие. В нем живут связисты. Вот это парк и озеро. А вот, по эту сторону парка стоит новая кирпичная двухэтажная школа с летней спортивной площадкой. Вот здесь опять сгоревшие дома и здесь. А вот тут у них был центр. Но здесь каменные дома пострадали во время боев. Наверное, в них попадали снаряды. Они для жилья не подойдут. В поселке сейчас около ста двадцати связистов с ручным стрелковым оружием и несколькими единицами транспортной и специальной техники для ремонта и прокладки временной проводной связи. А теперь еще подошел и начал размещаться химический батальон со своей техникой. Они тоже вооружены винтовками и автоматами. Большая часть – это армейские карабины. У химиков тоже пулеметов нет. И гранатами они, я думаю, обеспечены меньше, чем обычная пехотная часть.
– И сколько там этих химиков? – спросил Шубин.
– Не знаю, старшина. И пленные не знают. Я могу только сравнить с численностью наших штатных похожих частей. Это не специальный батальон химических танков и бронемашин. Я видел, какая техника шла по дороге. Это, скорее всего, батальон обеззараживания, предназначенный для обработки местности, оружия и одежды. Он должен состоять из трех рот, оснащенных 15 машинами обеззараживания, административными машинами и машинами снабжения. Судя по тому, что машин было меньше, я думаю, что это не полный батальон, а какой-то специальный. В любом случае это не
