Немного дальше по Кайзерштрассе находится здание лазарета, где располагаются службы нашего доктора-румына Маркуса и унтер-офицера-квартирмейстера Х. Кайсона. В третьем здании в барочном стиле канцелярии мирового судьи, естественно, размещается наш начальник военной полиции Эдриен Годсдеел. Это «человек с характером», у которого недостает ноги и глаза, которые он потерял в бою под Громовой Балкой – очень точное название.
В Альфельде также проживает немалое количество бельгийских беженцев, но они рассеяны по всему Ганноверу. Самые здоровые из них вступили в легион. Это члены молодежных организаций Jeunesses, рексистского движения и других организаций. Это люди всех возрастов и состояний здоровья, что так отличается от предыдущего набора добровольцев. Есть также и парни из Валлонской гвардии, отступившие к Ганноверу, когда союзники вторглись в Бельгию, и посылавшие нам теперь подкрепления.
Среди всех этих хороших, действительно хороших людей, как и везде, попадались также и совсем другие. Но последние чаще всего составляли незначительное меньшинство, и в любом месте всегда наткнешься на такое неравенство в тех или иных пропорциях. Что до меня, то я искренне рад, имея хороших товарищей, зачастую просто выдающихся, в лучшем смысле этого слова, особенно среди «ветеранов», а также вновь прибывших. Но ведь попадались и другие люди, глупо было бы это отрицать. Всегда есть любители наживы, рассчитывающие извлечь выгоду при любом режиме. Но поскольку всем пришлось пройти испытание огнем, эти последние исчезли с течением времени, сгинули в безвестность.
Среди вновь прибывших есть французские добровольцы из «Шарлемань»[93], моряки из немецкого ВМФ, испанские волонтеры из Голубой дивизии[94], бившиеся до последнего, из NSKK[95] и многие другие, о которых я наверняка забыл упомянуть. Короче, множество людей со всех сторон света, увеличивших численность боеспособных солдат до 4500 человек.
Похоже, французские, испанские и другие добровольцы, присоединившиеся к легиону «Валлония», прибыли сюда ради чести мундира и еще потому, что наверняка слышали передаваемые из уст в уста рассказы о славе легиона. Ведь в боевых сводках немецкой армии легион упоминался не один раз. Кроме того, кое-кто из них говорил мне, что хотел бы присоединиться к Вождю, Дегрелю, чья слава и известность пленяла их.
Здесь, в Ersatz, свободного времени было у нас в избытке – после обычных часов исполнения служебных обязанностей, состоявших из строевой подготовки, проверок и теоретических занятий, о которых я уже упоминал. Очень часто, практически каждый день – кроме тех, когда я исполняю обязанности UvD, дежурного сержанта, – мы, товарищи из легиона и беженцы, собираемся в соседних заведениях, в пивных или в той или иной кондитерской или чайной, где, как ни парадоксально, пьем в основном эрзац-кофе. Заведения, в большинстве своем, расположены на Лайнештрассе. Но есть у нас и другое место сбора, в скверике возле ратуши, который мы окрестили «Бульон», потому что большую часть времени проводили здесь, поглощая разные фрикадельки с очень тонкими тостами. В то время подобного рода заведения назывались закусочные, хотя в нынешнее время (когда автор пишет эти строки) вывеска над ними наверняка гласит «Фастфуд», или «Быстрое питание», поскольку сегодня все спешат куда больше, чем тогда, даже если для этого нет особых причин. Кроме того, наш товарищ Р. Ленгле выбрал это место, чтобы делать наброски людей и рисовать на них карикатуры.
Ядро нашего coterie, тесного круга, составляли Генри Ф., Раймон В. Л., Р. Мархал, Вроонен, Й. Ванденбош, П. Стокман и кое-кто из гражданских беженцев. Мы пользуемся этими благословленными моментами так часто, как это представляется возможным, поскольку знаем, что их больше может и не быть. Придет время, когда одни выздоровеют, другие отправятся на фронт. А сейчас мы просто наслаждаемся моментом. По сравнению с тем, что нас ждет и что мы уже пережили, нам кажется, будто мы живем среди роскоши Капуи[96], хоть и – поверьте мне на слово! – с учетом всех ограничений военного времени! Тем не менее присутствие здесь всех этих беженцев, в том же самом секторе, где расквартированы и мы, не совсем уместно. Несмотря на то что нас это радует, их присутствие никак не способствует сложному делу переформирования дивизии, поскольку нам слишком близки страдания некоторых беженцев, большинство из которых далеко не молоды. Страх за оставшихся дома родных, финансовые проблемы некоторых из них плюс отсутствие одежды, поскольку многие лишились всего, если не считать нескольких жалких чемоданов. К счастью, немецкие социальные службы намерены вмешаться в их положение и помочь большинству, если не всем беженцам.
Одни беженцы нашли работу, другие нет. Не знаю, искали ли они ее или нет. Я не задаю вопросов. Предпочитаю не поддаваться чувству жалости. Не то сейчас время! Эгоистично? Разумеется, но это необходимый, осознанный эгоизм. Что до остального, то, будучи хорошим солдатом, проживаешь лишь по одному дню за раз, пользуясь каждой подвернувшейся благоприятной возможностью, чтобы отвлечься. Я по достоинству ценю каждый день, каждый час. Мой моральный дух крепок как никогда, и мне кажется, что можно сказать то же самое обо всех товарищах вокруг меня.
В течение этого времени переформирование закончилось воссозданием неполной пехотной дивизии. Зенитные и противотанковые подразделения формируются в Бреслау, артиллерийские в Сельчанах, а саперные в Радицко – двух городках в Богемии (Чехии). TTR, troupes de transmission, части связи, дислоцируются в Италии. Здесь, в Ганновере, в Гронау, расположен штаб дивизии, один батальон в Брюггене, другой в Бенсдорфе и Ersatz, запасная рота, в Альфельде. И все это находится в подчинении майора BEM, Breveté d’État-Major, начальника общей части главного штаба. Франц Геллебаут, крупного сложения человек, пользующийся всеобщим уважением как за свой ум, так и человеческие качества, является здесь высшей властью.
Люсьен Липперт, командир, которого нам так не хватает, навещал Геллебаута 12 февраля 1943 года в лагере для офицеров в Фишбеке и спросил, не согласится ли он, в случае его гибели, занять пост командира легиона. Однако никто, особенно легионеры, не сомневался в преданности командира Липперта своим подчиненным, в его заботе о них! Когда, много позднее, после гибели Люсьена Липперта, в процессе переформирования легиона и создания неполной дивизии, наш капитан, Й. Вермерье, отправился к майору Геллебауту в его лагерь, тот, будучи верным данному слову, после краткого отпуска присоединился
