Той ночью я, как обычно, после целых двух часов сна стою на посту. Чуть позднее 4:00 меня сменяют, и я ложусь спать. Когда шум, свет и солнце будят меня, уже 8:00. Из-за того что наши рационы доставляются с трудом и опозданиями, у меня созревает идея. Перед тем как прийти в Кубано-Армянск, мы миновали деревушку, в которой заночевали и о которой у меня остались самые добрые воспоминания. Там нас хорошо встретили и снабдили всем необходимым, чтобы мы окончательно не протянули ноги! Не то чтобы я большой любитель поесть, но только все, что мы ели, было не бог весть что, и лучшего мы не пробовали с того самого момента, как ступили на русскую землю. С другой стороны, там хватало еды, чтобы накормить целую роту. Я встал с мыслью обратить это на пользу своих товарищей и преподнести им сюрприз.
Вот почему я поделился этой идеей со своим замечательным другом, Раймоном П. Он входил в маленькую команду мушкетеров – под таким названием нас знали с 1941 года. Четырех связанных крепкой дружбой мушкетеров звали: Эмиль М. из Спа, Альфред Д. из Шарлеруа, Раймон П. и я. Потом мы без колебаний приняли в свои ряды пятого, Армана Д. из Льежа.
Мы с Раймоном решаем отправиться на это собственное задание только вдвоем, ради наших ребят (и желудков). Сказано – сделано, около 10:00 или 11:00 утра мы верхом, с самым непринужденным видом, выехали в юго-западном направлении. Лошадей мы позаимствовали у селян, посчитав просить из обоза глупостью – сами понимаете почему! Так куда проще и предусмотрительнее. Русские лошади не подкованы и, к счастью, издают меньше шума. На всем пути следования тишь да гладь, и мы не встретили ни единой живой души. Часом позже въехали в деревню, где все выглядело таким же спокойным, и направились к избе, где я ночевал несколько дней назад. Мы спешиваемся и привязываем лошадей к столбикам веранды, затем стучим в дверь и входим, чтобы поприветствовать наших недавних хозяев. По их лицам я тут же замечаю, что тут что-то не так! Мы с Раймоном обмениваемся удивленными и несколько обеспокоенными взглядами. Вдруг все обитатели дома начинают одновременно говорить, но при этом не повышая голоса. Мы понимаем немногое, за исключением слов «красные» и «советские». Хозяин, «пан», берет нас за рукав и ведет к боковому окну, но вплотную к нему не подпускает. Он показывает на шесть или семь лошадей, привязанных у другой избы, всего в 50–60 метрах от нас! За мгновение в наших головах проносятся сотни мыслей. Заметили ли «красные» наш приезд? Как такое возможно? Может, нас видели и хотят застичь врасплох? Нам не стоит пугать хозяев своим оружием; они могут подумать, будто мы достаем его из-за них. Остаемся настороже и не достаем оружие. Затем осматриваем дорогу и окрестности через другие окна, но не видим не малейшего движения. Может, «красные» чем-то заняты или сами слишком шумят? Почему никто не позаботился о наружном карауле? Или они такие же беззаботные, как и мы? А почему бы и нет? Как нам выбраться отсюда, если у нас всего две винтовки, причем не автоматические, и два пистолета? Наверняка они лучшие наездники, чем мы, даже если это не казаки. Мы же всего лишь пехотинцы, которые держатся в седле как кули с трухой! Здорово мы вляпались! Я чувствую вину за то, что вовлек Раймона в эту авантюру. Разумеется, об исполнении моей идеи нечего и думать. Не стоит тянуть волынку, но как выбраться отсюда? Уйти пешком, ведя лошадей в поводу, и сесть в седло за деревней? Или прямо здесь вскочить на них? Мы выбираем путь отхода по слепой зоне, где нас не смогут видеть первые 100–200 метров, и решаем сразу же оседлать лошадей, чтобы, если нас заметят, не тратить на это время. Если нас уже засекли и устроили где-то засаду, то наша песенка спета. Если нас заметят в момент побега, у нас еще есть шанс. В случае необходимости мы можем соскочить с лошади и попробовать защищаться – если, конечно, лошади до этого сами не сбросят таких горе-наездников, как мы. В любом случае, если нас заметят, у нас не много шансов прорваться с боем.
И тем не менее люди набивают нам карманы сливами и засовывают большие ломти белого хлеба за пазуху. Пока остальные члены семьи караулят возле окон, «пан» и его мальчишка помогают нам взобраться в седло и отвязывают лошадей. К счастью, дорога делает небольшой изгиб, и русские не могут видеть нас из своей избы. Очень медленно, со всеми предосторожностями, чтобы производить как можно меньше шума, то и дело с опаской оглядываясь, мы отъезжаем, держась под прикрытием домов. 200 метров, 300, 500. Дальше нас не заметят: мы вышли из их поля зрения. Погоняем лошадей. Мое сердце бьется спокойнее, и я даже не заметил, когда оно перестало бешено стучать. Я больше не потею, пот пропал – может, я и не потел? Или он уже высох под солнцем? Мы то и дело оборачиваемся назад, постоянно опасаясь появления полчищ казаков, преследующих нас! Трудно поверить, что нас не заметили, поскольку мы даже не пытались прятаться, когда въезжали в деревню. Спасибо, что селяне нас не выдали, а то вы никогда не услышали бы эту историю.
Час спустя, с еще более непринужденным видом, чем при выезде, мы возвратились в Кубано-Армянск. О своих приключениях мы рассказываем только самым близким друзьям, тем, с кем делимся сливами и хлебом. Потом отправляемся отдохнуть, чтобы забыть о своих переживаниях, потому что нам, разумеется, ночью опять в караул.
30 августа и 1–2 сентября караульная служба проходила как обычно, и, как обычно, ближе к 10:00 утра связываемся через патрули с Червяковом и Папоротным, еще одним хутором с фруктами, среди которых есть сорт двойных слив – вроде сиамских близнецов, – которые изумляют меня. Но, поскольку они вкусные, я перестаю задавать вопросы и удовлетворяюсь тем, что просто их ем. Вообще-то фруктов мы едим больше всего остального и, учитывая расстройство желудка, которым мы страдаем уже несколько месяцев, дизентерия не прекращается. За несколько дней мы потеряли в весе столько, что на нас остались только кости да кожа. От 15 до 20 раз в день мы бегаем в виноградник, в идеальное отхожее место. Более того, сидя на корточках можно, не сходя с места,
