Был вечер предыдущего дня, когда Де Вильду сообщили о предстоящей казни. Никакой негативной реакции от него не последовало. Напротив, он явно обрадовался! Можно сказать, что те, кто находились рядом с ним в последнюю ночь, выглядели более подавленными, чем он. Что мне точно известно, так это то, как он вел себя, забираясь в грузовик, который должен был отвезти его к месту казни и который также вез его гроб, прикрытый брезентом. Де Вильд откинул брезент и улегся в гроб проверить, подходит ли он ему, и потом сказал, что он ему впору. Затем поднялся на ноги во весь рост, держась руками за стенки автомобильного тента. И не переставал шутить. Нам рассказывали кое-что еще, что остается неподтвержденным: якобы «они» оставили дверь гауптвахты открытой на всю ночь, чтобы Де Вильд мог бежать, а он не воспользовался такой возможностью! Никто не смог подтвердить или опровергнуть эту гипотезу, но я сильно сомневаюсь насчет ее. В любом случае это печальное событие отошло на задний план вместе с течением дней и удвоением активности по подготовке нас к 10 ноября.
Уже пару дней нам известно о предстоящей отправке на фронт. Точно мы этого не знаем, но можем догадываться по приготовлениям и кипучей активности всей бригады. Багаж упакован, повсюду слышен стук заколачиваемых ящиков. Все сложено в коридорах. Наши грузовики отвозят документы, снаряжение и прочие мелочи на железнодорожную станцию. Я везу офицера, привожу обратно другого, доставляю приказы или разыскиваю кого-то в лагере. Подвижной состав стоит под парами, под охраной дежурного подразделения. Проделываю шесть или семь ездок между лагерем и станцией. Это еще одно великое для нас событие, и, если бы не усталость такого напряженного дня, мы не спали бы всю ночь, возбужденные предчувствием предстоящей отправки на фронт. Ночь быстро пролетела. С подъемом вновь возобновляется суматоха. Здания практически пусты, и эхо в них громче обычного. Именно это больше всего бросается в глаза, поскольку привыкаешь и к месту, и к повседневной рутине.
Я провожаю на станцию два грузовика, затем два мотоцикла, погруженные на открытые платформы, где все тщательно закреплено под бдительным оком нашего каптенармуса. Днем наш поезд отходит, двигаясь между грузовыми платформами, заставленными имуществом рот, которые последуют за нами, или заполненными местными жителями, пришедшими попрощаться с нами. Разумеется, здесь много девушек, но есть и люди постарше, а также мужчины, чей возраст позволяет им избегать воинской обязанности, во всяком случае пока.
У меня здесь нет привязанностей, по крайней мере сентиментального характера. Так легче расставаться. А может, я и желал этого – подсознательно или даже преднамеренно? Позади нас остается несколько составов, по-моему шесть, которые последуют за нами сегодня или завтра.
Глава 11. Новая зимняя кампания: Черкассы
11 ноября 1943 года штурмовая бригада СС «Валлония» выдвигается на Восточный фронт. Но куда лежит наш маршрут? Погода серая и холодная, периодически льет дождь. Определенно, это не похоже на нашу первую поездку на фронт в 1942 году! Следует отметить, что противовоздушная оборона поезда на этот раз усилена двумя четырехствольными зенитными установками калибра 20 миллиметров, установленными на платформах. Вагоны оборудованы печками; сейчас далеко не весна. Они необходимы, однако занимают место в центре вагона, что вынуждает нас тесниться в более ограниченном пространстве. Ночью это достаточно удобно, потому что, когда мы спим, прижавшись друг к другу, теряется меньше тепла. А вот днем раздражает, поскольку невозможно, не сходя с места, просидеть на корточках весь день. Во время остановок мы пользуемся возможностью размять ноги и, когда сходим с насыпи, барахтаемся в воде и грязи.
Мы проезжаем Фульду, Айзенах, Эрфурт и Дрезден. Остановок много, и часто они длительные. Составов тоже много, что в одну, что в другую сторону, и в этом причина нашего медленного передвижения. Есть гражданские поезда, однако большинство военных, с фронта или на фронт; еще поезда с отпускниками. Обычно они самые быстрые. Минуем Гёрлиц и Бреслау (ныне Вроцлав), затем на юго-восток, в сторону Кракова, и, двигаясь на восток, проезжаем Перемышль (польский Пшемысль. – Пер.). Спрашиваем, где мы сейчас, поскольку находимся в полном неведении. На дорогу до Лемберга (Львова. – Пер.) нам требуется пять или шесть дней! Приближается Рождество, и Дед Мороз заранее оставил для нас зимнее обмундирование. Валенки, вязаные шлемы, перчатки на меху и зимние шинели. Все это еще больше загромождает вагон, поскольку вещи объемистые, особенно шинели и валенки. Белые маскировочные халаты – камуфляж для снега – и все остальное требуют меньше места. Хорошо, что все это у нас есть, поскольку на этот раз мы точно проведем зиму в России!
Оставляем Лемберг и движемся на юг. Мы, случайно, не в Крым направляемся? Некоторые считают, что да! Это было бы замечательно[61], но кто его знает? Но в таком случае для чего нас стали бы обеспечивать зимним снаряжением, если в крымском климате оно не требуется? Как бы там ни было, 18-го или 19-го мы добираемся до Ясс, Кишинева и затем Тирасполя. Могли ли оптимисты оказаться правы? Тогда тем лучше. Мы совсем недалеко от Одессы. В масштабах России, можно даже сказать, что мы в ее пригородах! Увы! Трижды увы! Поезд делает разворот и следует на север, в сторону Киева!
Оборонительные позиции валлонов изначально проходили вдоль реки Ольшанка – лицом к лесам под Черкассами. На вкладке операция у Теклина 14–20 января 1944 г. (восстановлено Джорджем Андерсоном на основе карт из документов Ф. Геллебаута и из архива Э. де Брина)
20-го или 21-го мы прибываем в Умань, откуда наш маршрут пролегает немного восточнее. До нас, слева и справа, отчетливо доносятся звуки артиллерийских залпов! Вместе с нашим продвижением на восток или северо-восток грохот нарастает. Ночью 22 ноября наш поезд останавливается на железнодорожной станции в городе Корсунь[-Шевченковский]; идет дождь со снегом, дует холодный ветер. В отдалении, в самом городе, в разных местах на горизонте, видны красные сполохи огня. Без всякого вступления мы погрузились в
