Но планы командования не учли скорость движения механизированных соединений немцев, не предвидели, что враг столь эффективно проведет масштабные десантные операции. Удобные оборонительные рубежи заняты не были. Кроме того, вырвавшиеся вперед французские части, которые могли с ходу вступить в бой и затормозить движение немцев, зачастую отказывались атаковать, ожидая подхода основных сил. Только в сражение при Анню, где в бой вступил Кавалерийский корпус (в составе 2-й и 3-й танковых дивизий противостоящий двум немецким танковым дивизиям), германцам был нанесен чувствительный удар, темп их продвижения снижен. По дошедшим до нас данным, немцы потеряли 164 танка. Однако и потери корпуса были очень чувствительными: 104 машины. И надо отметить, что Кавалерийский корпус был укомплектован отличными танками S35, превосходящими по бронированию Т-3 и уступающими только немногочисленным Т-4. Также с нашей стороны в бой шли пушечные танки Н35, которым сильно уступали легкие Т-1 и Т-2.
Но битва при Анню стала единичным случаем. И главное: удар немцев через территорию Бельгии и Голландии, при всем масштабе и успехе, оказался лишь отвлекающим маневром! Огромные массы танков и пехоты прошли через Арденны, считающиеся совершенно непроходимыми для механизированных соединений и крупных пехотных частей! И началось…
Прорыв через Арденны можно было бы остановить массированными бомбардировками – но французское командование не сумело быстро среагировать. А как только механизированные соединения германцев вышли на оперативный простор, их просто некому было остановить – Арденны прикрывали резервисты и второстепенные части без значительных средств усиления.
Таким образом, пока главные силы союзников втянулись в Бельгию, к ним во фланг и тыл вышла сильнейшая немецкая группировка. Фактически наша армия оказалась в ловушке.
Немцы стремительно продвигались вперед, проходя около 50 километров в день. Наше командование пыталось организовать удар во фланг наступающей из Арденн группировке, но все мехчасти были уже связаны в боях, и оперативная их переброска была невозможна. Единственную достойную попытку предпринял бригадный генерал Шарль де Голль (очень популярный в войсках и находящийся в некоторой оппозиции к командованию), сформировавший ударный кулак из 4-й танковой дивизии и приданных к ней частей. Он атаковал южный фланг немцев трижды и добился определенного успеха, отбросив противника. Но немцы оперативно перегруппировались и бросили против де Голля лучшие части, которые с воздуха поддержали Люфтваффе, безраздельно властвовавшие в небе.
…Воздушную войну немцы выиграли в первые же дни. Их пикирующие бомбардировщики уничтожали союзную авиацию прямо на аэродромах, зачастую еще до взлета. Как я и опасался, достаточную противовоздушную оборону малочисленные и устаревшие зенитные орудия обеспечить не смогли. Так что группу де Голля (как и несколько позже англичан у Арраса) уничтожили в первую очередь с воздуха. К слову, немалую роль в воздушных победах немцев сыграли уже виденные мною в Испании «мессершмиты». Во Франции воевала более совершенная и доработанная модель, которая по своим показателям превосходила все французские истребители.
Отрезанная союзная армия отступила к Дюнкерку. Англичане, не собирающиеся сражаться во Франции до последнего, 26 мая отдали приказ о эвакуации экспедиционного корпуса, вместе с которым бежали и французские части. Только в небе над Дюнкерком британские ВВС, имевшие на вооружении отличные истребители «харрикейны» и «спитфайры Mk.I», сражались в полную силу. На 106 потерянных машин пришлось 140 сбитых немецких. Эвакуация личного состава прошла успешно, но было брошено все тяжелое вооружение и вся техника…
Таким образом, к 4 июня (окончание эвакуации) Франция потеряла весь цвет своей армии, лишилась авиации, бронетанковых сил, лучших пехотных частей. Вновь создаваемая линия фронта была ничтожно слабой – не хватало артиллерии, средств усиления, опытных командиров и обученных солдат. В бой шли резервисты, ветераны прошлой войны, молодняк… и мы, не дослужившие до выпуска чуть меньше месяца. Курсантов артиллерийской школы в Пуатье наспех произвели в лейтенантские звания и отправили на фронт. На прощание с родными дали одну только ночь, полную слез прощания…
И все-таки надежда была еще жива. Надежда на мужество таких командиров, как Шарль де Голль, и собственную выучку. Все выпускники, отправляемые в бой, жаждали помериться с немцами силами.
…Я попал в маршевый батальон, спешно двигающийся навстречу немцам. Необстрелянный молодняк вперемешку с возрастными мужиками. Последние, впрочем, хотя бы имели боевой опыт, вот только растеряли все навыки за годы мирной жизни. Вооружили подразделение «третьей очереди» плохо: «туземными» винтовками Бертье с емкостью магазина в три патрона да небольшим числом пулеметов «гочкинс».
Из всех офицеров только я и командир единственного танка «Рено» FT-17 Анри Гюто имели боевой опыт. Я прошел Испанию, Анри воевал в 4-й танковой дивизии, той самой, которую вел в бой де Голль. Гасконец по происхождению, Анри горячо ругал командование, которое вместо создания ударных бронетанковых кулаков разбрасывало машины по пехотным частям, немецкую авиацию, сдерживающую любые попытки атаковать, и собственный танк. Старенький «рено» был «самцом» (то есть пушечной машиной), но безнадежно устаревшим. Он мог еще потягаться с Т-1 или Т-2, но против «тройки», имевшей броню в 30 мм, сражаться был не в состоянии (новый бронебойный снаряд к старой пушке пробивал только18-мм броню). Анри с грустью вспоминал свой S35, на котором он уничтожил две немецких машины (одну «двойку» и один LT vz.38), а также до взвода пехоты. Танк был поврежден точно сброшенной бомбой.
Несмотря на горячность, искренний и смелый гасконец произвел на меня хорошее впечатление, на него можно было положиться (так и получилось. Вечная тебе память…).
Помимо танка, из средств усиления батальон получил одну старенькую траншейную пушку Пюто и дивизионное орудие Шнайдера. Траншейное орудие приглянулось мне небольшими размерами (проще замаскировать) и хорошей оптикой, потому я решил командовать ее расчетом, набранным из добровольцев. Кроме меня артиллерийских офицеров в батальоне не было, зато из ветеранов удалось набрать полный расчет к дивизионной пушке.
Орудие Шнайдера обладает лучшими бронебойными качествами и вполне способно поразить броню и среднего Т-3, и даже тяжелого Т-4. Вот только угол горизонтальной наводки у него составляет всего шесть градусов, что сводит на нет все преимущество в бронепробиваемости.
Я долго думал, каким образом можно организовать противотанковую оборону батальона. И к моменту прибытия на позиции уже имел четкий план. Поделившись им с командиром батальона, я убедил седовласого майора выкопать траншеи так, чтобы на наиболее танкоопасном направлении (около 500 метров по фронту) окопы изгибались вовнутрь. Таким образом, получалась «чаша», в которой я собрался уничтожить немецкие панцеры, как римлян при Каннах.
Для дивизионной пушки мы соорудили отдельный приземистый дзот с возможностью стрельбы в одном направлении. Дзот расположили в середине левой дуги «чаши».
