Наибольшую опасность для нас представляли тяжелые и средние панцеры. Т-1 и Т-2 на практике успешно поражались ручными гранатами, а борт этих танков могли в упор пробить бронебойные пули ручных и станковых пулеметов стандартного калибра.
Траншейная пушка Пюто была способна разместиться прямо в окопах. Я решил не мелочиться, и под мой расчет было оборудовано аж 4 позиции на правой стороне «чаши». Мы также пристрелялись по отметкам. Мой план был прост: открыть огонь по самым опасным машинам противника в тот момент, когда они поравняются с ориентирами. Благодаря хорошей оптике я был уверен, что смогу «разуть» танки, то есть сбить гусеницы. И тогда обездвиженные панцеры станут легкой добычей второго расчета.
Еще один дзот мы расположили в верхней трети правой дуги. Нам пришлось попотеть, но в итоге из него можно было вести круговой обстрел. В дзоте обустроился расчет единственного в батальоне крупнокалиберного пулемета «гочкинс» (13,2 мм). Этот пулемет прошел боевое крещение в Испании и отличился тем, что успешно пробивал броню легких танков. Правда, после пробития брони он уже не мог вызвать пожар или повредить механизмы, зато успешно поражал членов экипажа. Бронебойная пуля пулемета, по заявленным данным, пробивала с 200 метров 30 мм брони. Верится с трудом, но в любом случае, на крупнокалиберный «гочкинс» я рассчитывал.
Также в отдельных окопах позади передовых траншей расположились минометчики. Капонир для единственного танка мы вырыли с левой стороны дуги, в верхней ее трети – напротив пулеметного дзота. Экипаж танка переподчинили мне, поскольку приданную к пехотному подразделению машину рассматривали в качестве артиллерийского усиления. Анри гордо именовал себя «истребителем панцеров»… По моему замыслу, танк должен был выдвинуться для ведения огня после того, как мы выбьем «тяжей». До того «Рено» был надежно укрыт от посторонних глаз.
Батальон прибыл на позиции два дня назад, ближе к вечеру, а работы по обустройству и оборудованию траншей закончились сегодня ночью. Чтобы обмануть немцев, в трех местах мы сбили вполне правдоподобные макеты противотанковых орудий. Засыпал я с чувством полностью выполненного долга.
Но сейчас, глубже вжимаясь в землю после каждого взрыва, с горечью думаю о том, что большая часть нашей работы пошла прахом.
Глава третья. Еще повоюем…
…Хотя как сказать. Педантичные немцы решили подстраховаться и на всякий случай перепахали снарядами позиции ложных батарей.
Однако досталось и батальону. Что хуже всего, был разбит пулеметный дзот, а в капонире горел «Рено». Я так наверняка и не узнал, что случилось с Анри…
В строю остались оба орудия. Для моей пушки спешно разворачивали маскировочную сеть на запасной позиции, а на прежнем месте установили заранее сбитый макет. Пока мы спешно занимались последними приготовлениями, прибежал командир одного из минометных расчетов и скорбно отрапортовал, что второй расчет накрыло прямым попаданием. Выживших не оказалось.
…Перепаханные траншеи трудно узнать. На секунду показалось, что я вернулся на Пингаррон – лунный пейзаж, который остается после хорошей артподготовки, окутанная дымом земля – все это до боли знакомо. Пахнет гарью и удушливым смрадом разорвавшихся снарядов. Стоны и крики раненых не могут заглушить звука приближающейся смерти – рева танковых моторов.
Кожу разъедает пот, но попытавшись стереть его ладонью, я только размазал по лицу грязь от прилипшей земли.
После выматывающего обстрела чувствую злость. Хорошую, сосредоточенную злость, которая дает силы в бою.
– Приготовились, сейчас покажутся!
Из леса выкатили панцеры. Ну что, две «тройки», три «двойки» и две «единички». Еще одна, командирская «единичка», держится позади. Не так вроде и много, но земля под ногами трясется. Машины развернулись широким фронтом, полностью перекрывая наши позиции. «Двойки» с флангов, тройки и единички в центре, и они прут именно в «чашу»!
За панцерами выдвигается пехота. Эти атакуют грамотно: перемещаются поочередно, отделениями, прикрывают друг друга пулеметным огнем. Наступают не в полный рост, короткими перебежками – одним словом, цели для стрелков и пулеметчиков сложные. Их бы подпустить поближе, ударить точнее, но неопытные пехотинцы начинают стрелять издалека. К сожалению, их огонь неточен, а вот немцы бьют в ответ весьма прицельно.
По открывшим себя пулеметчикам начинают говорить «двойки» и «единицы». Правильно, вполне себе достойная цель. Мы же молчим. Сцепив зубы, дико желая поймать в прицел приземистый серый силуэт и скомандовать «огонь», я жду. Проклинаю себя за то, что, возможно, слишком близко расположил контрольные отметки в поле (на 600 метров). Может, стоило открыть огонь на большей дистанции. Может…
Гулкие выстрелы 50-мм орудий «троек» разительно отличаются от «лая» скорострельных 20-мм пушек Pz-II. С коротких остановок средние танки снайперски поразили макет, установленный на прежней позиции. Да… У меня совсем немного шансов безнаказанно «разуть» оба танка.
Сердце бьется гулко, будто молот. Хоть бы не заметили раньше времени! Господи, помоги, чтобы не обнаружили нас раньше времени!
Все-таки то, что пехотинцы открыли хоть и беспорядочный, но плотный огонь, не позволило немецким наводчикам заметить мой замаскированный расчет. Первая тройка поравнялась ровно с прицельной отметкой.
– Огонь!
Мимо! Ну же, ребята, заряжайте быстрее!
– Огонь!
Попадание! Есть! Танк ощутимо дернуло, и в оптику прицела я четко увидел, как слетела перебитая гусеница. Секунду спустя в борт неподвижного панцера гулко ударил снаряд замаскированного орудия. Потом еще один и еще. Немецкая машина покрывается клубами дыма, но ни один из люков танка так и не открылся.
…Выстрелы демаскировали орудия. По моему расчету заговорили «единички», в сторону дзота лбом повернулась вторая «тройка». Я успел рывком нырнуть в окоп, сбив плечом заряжающего. Один из подносчиков (его звали Шарлем) упал с простреленной головой, второй гасконец успел залечь.
Я не вижу того, что происходит на поверхности. Слышны выстрелы и панцера, и дивизионной пушки – артиллеристы ведут неравный бой. Высунуться из окопа просто невозможно, по нам бьют сразу четыре пулемета.
Характерный звон разбитого стекла. Все, у моего орудия больше нет прицела.
Злость становится ледяной.
– Твою…! Пулемет!
Подхватив танковую «зброевку», бегу вправо по окопам. Пехотинцы жмутся вниз: необстрелянный молодняк, впервые столкнувшись с танками и смертью товарищей, больше неспособны бороться со своим страхом. Но мои бойцы не отстают от командира.
Мой замысел прост. Одна из «единичек», увлеченно расстреливающая артиллерийский окоп, подобралась довольно близко к линии траншей. Была не была, хотя бы попробую достать!
Заняв удобную позицию, устанавливаю «зброевку» на сошки, плотно прижимаю приклад к плечу. Выдыхаю… Сейчас посмотрим, каково в бою чешское оружие. Плавно жму на спуск.
Родное, хоть и слегка подзабытое ощущение крепкой отдачи – и первая очередь уходит чуть в сторону и вверх: незнакомый пулемет, да еще и танковая версия, с более коротким стволом и сильной отдачей,
