В кабинете повисла полнейшая тишина. Никто не был готов к тому, что война начнётся так скоро. Никто не предполагал, что сегодня утром сойдут со своих насиженных позиций силы Архиканцлера и двинуться в бой.
– Но это ещё не всё. – Продолжал говорить магистр. – Многие авгуры и агенты доложили, что со стороны Аравийской Конфедерации по направлению к нашему острову выдвинулись крупные силы. Похоже, страна имамов и шейхов тоже решила выступить на стороне Архиканцлера.
– И каково соотношение сторон? – Сухо прозвучал вопрос со стороны инспектора.
– С учётом первичных данных и неточных докладов агентов на местах, соотношение сторон сложно определить, как пять к одному в сторону вражеской коалиции. – Ответил Данте и тут же дополнил свою речь. – Это только если смотреть через показатели наличия личного состава. Расчёты через соотношение техники, через технико-тактическое превосходство только предстоит рассчитать.
– Данте Валерон, сын Божий, – тяжело дыша начал Флорентин. – Ты же нас сюда позвал не только что бы сказать это. Я вижу в твоих глазах нечто большее, чем банальную потребность к информированию нас. Не пытайся это скрыть.
– А вы проницательны, Верховный Отец. Да, я вас сюда позвал, чтобы объявить собственный план по эвакуации.
– Вы собираетесь эвакуировать целый остров? – Удивлённо вопросил Карамазов.
– Нет. Только вас.
– Что? – Произнёс Морс. –Мы не остаёмся здесь.
– Нет. У меня есть план, в котором выиграете роль разжигателя народного недовольства, с которым Архиканцлер не будет не считаться. Вместе с Кальей вы поднимите большинство людей Рейха на недовольство, и с вами не сможет не считаться Рафаэль. К тому же, я попрошу своих внедрённых в структуры Автократорства агентов вам оказать поддержку. Ваша задача – смягчить гнёт нового правительства и по возможности, вернуть всё к состоянию до переворота.
– А что делать будете вы? – Вкрадчиво задал свой вопрос Карамазов.
– Выиграем для вас время. Пожертвовав собой, мы позволим вам уйти от преследования как можно дальше. Уходите в сторону Западной Иберии. Там бушевала недавно война, и вы сможете оттуда с большей долей вероятности успеха начать кампанию против Архиканцлера.
– Ну а почему бы не позволить твоим агентам в структурах сейчас не начать незримую войну и ввергнуть Автократорство в хаос. Так мы все спасёмся от гнева того фанатика.
– Сантьяго Морс, даже если подставят к виску пистолет, я не отдам такого приказа. Это повергнетАвтократорство в такой хаос и распад, какого мы не знали с Великой Европейской Ночи. Все те ужасы, которыми известна та тёмная эпоха, полезут на улицу и станут терзать тела и души добрых жителей Рейха. – И на секунду в стеклянных глазах Данте промелькнула боль, неимоверная боль, отразившая весь гнёт душевных страданий магистра. – Я воевал во время «Часа предательства ангелов». Поверьте, я уже встречался с тем, чем может стать Автократорство. И клянусь собственной жизнью, я ни за что не позволю этому кошмару повториться.
– Мой дорогой Данте, – словно на отдышке вымолвил Флорентин, – ты как всегда смотришь на вещи через расчёты и сухой прагматизм. Если Калья покинет это место, то за что будут сражаться солдаты? Если мы оставим этот остров, то сможем ли мы дойти до годного убежища? Поверь, сын Божий, нам лучше остаться тут и дать противнику бой. Все наши навыки могут пригодиться в грядущем противостоянии, и сама длань господня нас на это благословит, если мы бьёмся ха правду.
– Ох, Верховный Отец, в твоих словах чувствуется такой же расчёт, как и в моём плане. Я не могу оставить вас тут и подвергнуть план, Калью опасности. Это единственный шанс на победу в этом противостоянии.
– Нет, если мы дадим бой и то, ради кого сражаются твои воины, увидят это на своих штандартах, будут знать, что от их действия напрямую зависит жизнь Кальи, будут сражаться с праведным гневом.
– В словах Верховного Отца есть истина. – Внезапно в спор ввязался Карамазов. – Твоим солдатам нужен стимул и особенно, когда он стоит за их спинами. С ним они пойдут на великие подвиги веры. Я много раз такое видел. С Корпусом Веры, с фанатиками-еретиками. Да и не по чести я поступлю, если оставлю Эмилию в этот тяжёлый час. Если погибать, то только с ней. – Несколько безрадостно закончил Андрагаст.
– Согласен. Я несколько лет изучал тактики и стратегии Рейха. Не думаю, что после «переворота» они сильно изменились. – Поддержал всех Морс.
– Ну что ж, – решил подытожить Данте. – Если вы хотите остаться и вместе с орденом принять бой, то это ваше право. Но знайте, если мы проиграем, то на вашей совести будет падение и гаснущий свет надежды для целого народа. Свободны. – Окончил ледяной речью магистр.
Все стали покидать кабинет Валерона. Только Верховный Отец схватился за дверь и подождал, пока все уйдут, показывая, что он как будто устал и болен, и хочет просто отдышаться. И только когда все поспешно покинули помещение, Флорентин повернулся к магистру.
– Вы что-то ещё хотели? – Вопросил хозяин кабинета.
– Почему ты попросил Эмилию удалиться? – Неожиданно выдал такой вопрос бывший Верховный Отец. – Ты не можешь сделать что-то просто так. А говорили мы сейчас о совершенно неважных вещах. Они бы и так стали всем известны.
Данте молча, посмотрел на священника. Он убедился, что их разговор никто не услышит и тогда ответил совершенно неожиданной репликой.
– Флорентин Антиннори, вы хотите знать ответы на те вопросы, на которые нет однозначного толкования и самих ответов не имеется. Вы хотите помочь делу победы?
– Однозначно.
– Чтож, тогда вы назначены верховным брат-капелланом младшего ордена Святой Зари. Это не обсуждается. Вы просто отправляйтесь к маяку на севере и ждите моихуказаний. И поверьте, нам пригодятся ваши молитвы. – Довольно устрашающе закончил Данте.
Глава пятая. Знак воронов
Спустя двое суток. Новая Кирена.
Небесная твердь над северной Африкой выкрашивалась постепенно в оранжевые цвета, которые половиной часа позжестанутфиолетовыми, возвестив всех о том, что сам день скоро будет окончен, предоставив своё место кромешной тьме, рассеиваемой только серебряным лунным светом.
Слабый прибрежный ветер веял со стороны побережья и доносил стойкий тухлый запах отходов и мертвечины, смешанный с морскими ароматами, что практически не ощущались. Эта фантасмагория сильной вони могла довести до тошноты каждого человека, который тут долго не жил.
Но всё же, самый сильный смрад стоял именно на побережье. Тысячи тонн мусора и трупов сбрасывали мигранты в морские пучины, чтобы избавиться от него. И так год за годом и вся южная часть Средиземного моря превращал в одно единое болото, где навечно сцепились самые различные останки жизнедеятельности людей. Рейху, Турецкому Султанату и Аравийской Конфедерации пришлось
