Цена на нефть – самый характерный пример. Издержки по добыче нефти в России (в расчете на тонну) составляют 400 долл., если их считать как народно-хозяйственные издержки. Цена продажи тонны нефти сегодня в России марки Юралс – это 250 долл, в лучший базарный день. Как же так: продают нефть по 250 долл, за тонну (хвастаясь при этом, что зарабатывают кучу лишних денег), тогда как стране, народу тонна нефти обходится в 400 долл. В этих условиях (а это жестко существующие условия) наша страна при реализации общенародного, а не частного подхода к делу должна бы не добывать и продавать, а еще 30–50 лет закупать нефть за границей как в народнохозяйственном исчислении более дешевую.
Цель же ведь не в том, чтобы олигархи набивали себе карманы. Настоящая цель в том, чтобы сохранить нефтяные запасы для внуков, до того времени, когда найдутся технологии добычи такой дорогой нефти, какой она является в России. Сегодня в России технологий добычи дорогой нефти нет. Сначала наши олигархи такие технологии должны были бы создать, а потом только добывать нефть. С нынешними технологиями они добрую половину нефти теряют, гробят окружающую среду, беспощадно эксплуатируют человеческий труд, путем разных ухищрений уходят от уплаты транзакционных издержек и гордятся тем, что понятия не имеют о народно-хозяйственных издержках и показателях полных затрат на добычу нефти. Которые как раз и следовало бы компенсировать, прежде чем продавать нашу нефть за границу. Демидовым, Губониным, Мамонтовым, Морозовым никогда бы и в голову не пришло, что в России когда-нибудь можно будет так бездарно и с такой мнимой выгодой сжигать народные ассигнации. Словом, настоящей монопольной цены Россия не знает. Монопольная цена в России – это самая высокая цена, причем самая быстрорастущая цена. Возьмите цену на электроэнергию, нефть, газ, бензин… Иные не понимают простого. Вот вы, мол, рассуждаете о ценах на бензин, а ведь его в основном покупают богатые. Нет, не так. Даю раскладку как статистик: 90 % бензина покупают бедные и только 10 % – богатые. Повышая цены на бензин, кого обижают? Богатых? Нет. Создают видимость, что богатых. И в этом еще одна ипостась социальных манипуляций.
– Как вы считаете, насколько актуально было бы создание постоянно действующего Экономического совета при Президенте России, куда бы входили экономисты с различными взглядами? Способен был бы такой совет реально решать что-либо из того, о чем ведете речь вы?
– Чрезвычайно важно, но только с дополнением: лишь бы это было реально, а не формально действующий совет, совет, который способен был бы не только обсуждать, но и действовать. И не только принимать решения, но и персонально отвечать за них. Словом, совет дельных, знающих и ответственных людей, совет, обладающий не только знаниями дела, но и полномочиями президента. Ведь президенту некогда и невозможно многое в экономике не только решать, но и толком выслушать.
– Насколько была необходима реформа РАО «ЕЭС России»? Весь мир объединяется, а здесь разделяют?
– Реформа РАО, возможно, была необходима. Но не реформа ЕЭС России. Как естественная монополия, раздробленная единая энергетическая система – это крупная потеря эффективности на масштабах производства. Реформа эта – не ошибка. Это преступление в виде вредительства. Если цель – вредить, но прикрываемая внешней дымовой завесой – способствовать улучшению, тогда затеянная реформа безусловно достигнет своей цели.
– Был один серьезный аргумент: нужны инвестиции.
– Если не было притока инвестиций в такую крупную систему, как ЕЭС России, то тем более их не будет для раздробленных мелких и мельчайших генерирующих систем. Инвестиции не шли (и не могли идти) в бездарные, разорительные и неэффективные программы Чубайса. Чубайс, когда приходил, клялся, что обеспечит кредитное удешевление киловатт-часа электроэнергии. За время его правления киловатт-час в стране превратился в чудовищную величину. Поставьте на место Чубайса толкового энергетика – положение тут же изменится. Не ставите – значит, не хотите, чтобы оно менялось.
– Финансирование фундаментальной науки со стороны государства соответствует современным реалиям российской экономики?
– Нет, не соответствует. Отвечаю цифрами. Фундаментальная наука финансируется на 1/3 того, что должно быть. 1,5 % от ВВП – финансирование фундаментальной науки, и еще 0,5 % – финансирование за счет частных компаний. Должно быть не менее 5 %. В Китае – 8 %. У нас это ничтожная цифра, она не обеспечивает взрывной эффект, она попросту проедается в науке. За счет таких объемов финансирования инновационные прорывы не обеспечишь. Между тем Россия нуждается именно в таких прорывах. России нужна не газодобыча, а газохимия, не нефть, а высокие продукты ее переработки, не лес и кругляк, а высокотехнологические продукты их переработки. России никогда к этому не подобраться при сохранении нынешних условий финансирования науки.
– Но она может купить технологии.
– Невозможно, потому что рынки захвачены. А рынки лицензий ныне нам не по зубам. Подделки, контрафакт нам обходятся дорого. Нас по-черному прессуют. В отличие от Кореи, Японии и Китая прошлых лет, которые воровали и за это не платили, России приходится платить огромные штрафы. Лицензирование требуется не только на уровне производства, где воровства раз-два и обчелся, но и на уровне потребления. Контрафакт теперь чуть ли не главная болячка. Еще большее ограничение представляют собой ресурсы для закупки импортных технологий. Россия имеет 150 млрд долларов капиталовложений на все про все, тогда как на закупку новых иностранных технологий ей нужен триллион долларов в год. Тогда бы был прорыв.
В России наибольший эффект дают инновационные фирмы, где 20–40 работников, то есть духовно связанные коллективы единомышленников. На Западе таких коллективов 3/4 от общего числа инновационных компаний, у нас же – всего 15 %. Гибкие, мобильные, с предельным уровнем управляемости, они на порядок превосходят многочисленные по составу инновационные коллективы практических всех крупных компаний.
Их бизнес похож на шоу. Им дают миллиард и говорят: «Можете делать что угодно – быть Мадоннами и таким образом продаться, можете быть Спирс и спеть одну песню, но добейтесь успеха». И они добиваются. Вот это – прорыв, а основа прорыва – низкая цена единицы изобретения, где в условиях малых предприятий все учтено, отлажено. Тогда дешево получается. Реально объединить 30–40 талантливых людей, а 200–300 тысяч невозможно. Так вот Запад уже давно идет по этому пути, за ним пошли японцы, а
