Волк

печальней, чем песня,Которой провожают умерших.Все бывшее в нем человеческоеУшло навсегда из Лелекса,И вскоре он нож свой охотничийПоднес к рыдающей дочери.Жену его КлеохариюПостигла судьба, похожаяНа ту, что лишила разумаМужа ее окаянного.Стояла она без движенияИ смотрела на то, как дочь ееУмирала. И сердце материХолодело от детских криков.Но она не лишилась разумаВ отличие от Лелекса-Лорда.Страшное это событиеСделало ее сильнее.Теперь она точно знала,Что должна сделать, и в жизниЦель ее появилась:Месть одержимому мужу.Однажды темною ночьюБез звезд и луны на небе,Когда пламя в камине погаслоИ дунул северный ветер,Клеохария тайно собралаОтряд, и покинул он город,Не дожидаясь рассвета.«Так или иначе, —сказала им Клеохария, —Муж умереть мой должен,Поскольку он в зло обратился.Но, несмотря на то чтоРазума Лелекс лишилсяИ Черный Лорд совершаетОдни лишь злые деянья,Жизнь ему ВсемогущийВсе еще сохраняетПо неизвестной причине.И чтобы месть совершилась,Надо спросить дозволенье —Прежде чем сердце тиранаМы навсегда остановим».Договорив, КлеохарияСеребряную монетуВынула из подсумка,Словно Луну из озера.«Нашего Лорда лишилоСеребро сатрианское разума.Еще раз судьбу решит егоСеребряная монета.Отныне и всякий раз, когдаУбивать он будет невинных,Падение этой монетыВолю Богов укажет.Одна сторона – и будетОн жить, вопреки справедливости.Другая сторона – с кукушкой —Укажет, что время вышло.И трон тогда перейдетКо второму моему сыну».На орлиные перья из бронзыУпала монета яркая,И Всемогущего воляУказала, что ныне – не время.Клеохарии верные людиРазошлись по домам и сталиТайно ночами учитьсяИскусству высокому смерти.Надежными их инструментамиСтали яды, кинжал и веревка,Что не ищут чести столкнутьсяС лицом или грудью жертвы,Вместо этого рыская в поискахСпины или вены пульсирующей.Всякий раз, когда Лелекс МогучийИли Гвардия его СвященнаяУбивали без всякой причиныОчередного невинного,Клеохария бросала монету,И семь раз монета взмывалаИ падала, определяяСудьбу Лелекса-Лорда Могучего.И семь раз она говорила,Что Лорду пока еще раноПройти по Зимней Дороге.Однажды Лелекс МогучийСвоими руками эфораЖивого прибил прямо к дереву.И даже сам ВсемогущийПочувствовал эти гвозди.Снова бросила КлеохарияСеребряную монету.И та наконец упалаКукушкой – стороной мести.«Дождались! – воскликнула женщина, —Всемогущий принял решение,Которого долго так ждали мы.Но зато обучились солдатыСовершенному ремеслу смертиИ не станут терпеть неудачу!»Слова передали солдатам:О том, что сегодня ночьюЧерный Лорд погибнет в постели.И трое проникли в дом его,И шаги их были неслышны…Черный Лорд не проснулся с рассветом —Он был найден в постели мертвым.На челе его беспокойномГорел знак кукушки Криптея.«Усыпили его навечноМои люди, – сказала женщина, —И так будет с каждым тираномОтныне и до конца мира —До самого Переворота».И села сама КлеохарияНа трон своего мужа.И целых четыре годаСтрана жила в благоденствии,Пока ее сын – юный РюрикПроходил обучение в хасколи.Эфоры увидели мудростьВ деяниях Клеохарии,И то, что она поступилаВ соответствии с волей Всевышнего.Эфоры благословилиТех, кто станет нести свою миссиюПод священным знаком кукушки:Если Черный Лорд к тираниисклонность в себе вдруг почувствует,То тогда о нем позаботитсяВсемогущий с верными слугами.Так был создан Криптей много лет назад —Для спасенья страны в том случае,Если с этим эфоры не справятся.И о мрачном труде тайных воиновОдна лишь кукушка все ведает…

На двух последних стихах младшие историки умолкли, и только старшая келейщица продолжала петь. Наконец песня закончилась. Вслед за ней затихло и эхо, которое отражалось от холодных камней. Кетура благодарно улыбнулась.

– Это было чудесно, – сказала она.

– Грустная песня, – ответила старшая, откашлявшись.

– Почему?

– Я считаю, это самая большая ошибка, которую когда-либо совершала наша страна. Создание банды убийц, обладающих неограниченной властью, – слишком сильная реакция на эпоху правления Лелекса. Кто с тех пор убил больше людей? Черные Лорды, «почувствовавшие склонность к тирании», или Криптей? Конечно же, Криптей. Эфоры были напуганы. Когда убили двух их коллег, они почувствовали, что сакральность их службы под угрозой. Эфоры проявили мстительность, не свойственную анакимам, – всего лишь для того, чтобы в дальнейшем никто не смел сомневаться в их решениях.

– Для меня это ново, – сказала Кетура. – И я уже не в первый раз об этом слышу, хотя нахожусь в Академии всего несколько часов.

– Потому что мы те, кто ведает, – ответила пожилая келейщица. – Иди и расскажи мужу о том, что ты узнала. Скажи ему, что Криптей много раз доказывал, что у них нет кодекса чести. Сомнительно, что они до сих пор используют серебряную монету, чтобы получить одобрение на убийство от Всемогущего. Передай Черному Лорду, чтобы он почаще озирался.

* * *

Чума наконец сдалась. Данный факт стал хоть чем-то, что могло умиротворить Криптей. Но это не более чем отсрочка. Нужно было сделать больше. Чтобы укрепить власть и нейтрализовать угрозу, исходящую от Уворена, Роупер отослал капитана на север с приказом «послужить вдохновением» для молодых парней, обучающихся в хасколи и берьясти. Понятно, что это нельзя было назвать работой, но капитан больше не имел возможности сопротивляться.

К Кетуре постепенно возвращались и сила и волосы. Она все больше проводила времени в Академии, пытаясь выявить те закономерности, согласно которым Криптей действовал в прошлом. Это должно было помочь Роуперу избежать их гнева. Кетура настолько увлеклась древним сестринством, что находилась там безвылазно. Роуперу пришлось даже дважды ходить в Академию и спрашивать о жене, но ему всякий раз отвечали, что Кетура присутствует на песнопениях, поэтому следует подождать. Зловещих предупреждений от Криптея больше не поступало, и Роупер предположил, что усмирение чумы все-таки задобрило Джокула. Усмирение чумы и ликвидация влияния Уворена…

Чтобы быть уверенным в поддержке граждан, требовалось восстановить популярность. С этой целью Роупер взял еще одну ссуду у Текоа и использовал ее для закупки домашнего скота. Дважды в месяц он закатывал пиры на улицах – точно так же, как это делал Уворен, – и некоторое время присутствовал среди граждан, чтобы радость от праздника и щедрый жест прочно увязались в их умах с его персоной. Вернувшись ранней весной в крепость с учений, на которые он выезжал вместе со Скиритаями, он с удовольствием обнаружил, что люди на улицах приветствуют его почти столь же восторженно, как раньше приветствовали Уворена.

Хотя Роупер по-прежнему чувствовал себя одиноким в своем статусе, он уже стал привыкать к ответственности за этих людей и даже испытывал чувство глубокого удовлетворения от складывающихся с ними взаимоотношений. Он вновь начал думать, что вполне подходит на роль правителя, и стал неплохо чувствовать свой народ – и его чаяния, и тайные мотивы. Он знал теперь о важности мелких жестов и зримой самоотдачи в трудном деле управления человеческими массами. Ему удалось перенять некоторые из наиболее эффективных приемов Уворена, и теперь он стал лучше понимать, что именно имел в виду Грей, когда говорил о том, что ненависть будет мешать ему бороться с капитаном.

Во время очередного уличного пира к нему подошел разведчик и попросил пройти за ним. Черный Лорд занимался раздачей ржаного хлеба, и ему вовсе не хотелось идти неведомо куда, но что-то в поведении легионера подсказало Роуперу, что вопрос более чем серьезный.