– Ясно, – как-то резко протрезвевшим голосом ответил Николай Михайлович. – С деньгами пока не спешите. И вообще – будьте как можно осторожнее.
– Но вы же говорили, что в полиции и жандармерии все улажено, – напоказ обеспокоился Куропаткин. – Или это уже не так?
– Там все в порядке. А вот с Витте и его покровителем – нет.
– Понял, – настороженно кивнул Куропаткин. – И насколько осторожничать?
– В любых пределах. Главное – не подведите меня. Я не хочу по вашей милости объясняться с ее императорским величеством вдовствующей императрицей Марией Федоровной. И если она узнает про меня – я все буду отрицать и ото всего открещиваться. Вам придется остаться с ней один на один.
– Если все так серьезно, то я бы хотел просить вас о помощи.
– Помощи? – искренне удивился великий князь.
– Я изъял из бюджета армии шестьсот тысяч. Если люди Витте начнут копать, то найдут эти хищения. Подставной фигуры в лице Ухач-Огоровского у нас больше нет.
– И?
– Надо бы компенсировать растраты.
– Вы просите у меня денег? – еще сильнее удивился Николай Михайлович.
– Да. Шестьсот тысяч. Витте не должен найти хищения. Ну, разве что какие-то неопределенные операции. Главное, чтобы бухгалтерия войны была в порядке, а дебет сводился с кредитом.
– Ну, вы и наглец… – покачав головой, заявил великий князь.
– Я не настаиваю. Но в деле не только я участвовал. И не все люди склонны молчать.
– Вы о ком? – холодно осведомился визави.
– Не забывайте, кто-то перехватил курьеров. Конечно, их могли и перебить при нападении, но могли и захватить, да вдумчиво поговорить. Под пытками можно много чего выудить из человека. Все зависит от заказчика нападения.
– Черт! – воскликнул Николай Михайлович и в сердцах ударил кулаком по столу, разнеся вдребезги керамическую тарелку и порезавшись.
– Вы же сами рекомендуете быть осторожным. А оставить все как есть – это крайне неосмотрительно. Сам я такими деньгами не владею и не в состоянии покрыть недостачу.
– Я подумаю над вашей просьбой, – хмуро ответил Николай Михайлович, понимая, что вариантов действительно немного. Ведь если допустить, что люди Витте перехватили курьеров, то все плохо, все очень плохо и нужно как-то выкручиваться.
– И да, важно, чтобы деньги были переданы неофициально. Всякие пожертвования сложно будет пустить на покрытие хищений.
– Понимаю, – небрежно кивнул великий князь, погрузившийся в свои мысли. А они становились все более и более безрадостными. И даже больше. Во всяком случае, роль Витте в этой истории кардинально менялась. Да и что в том удивительного? Сергей Юльевич на протяжении последнего десятилетия мог без особенных усилий наблюдать различные аспекты ведущейся игры. Почему он донес сведения до Марии Федоровны лишь совсем недавно? Вопрос. Большой вопрос. Возможно, копил компромат и искал какие-то убойные аргументы, ведь речь шла не о ком-то с улицы, а о великом князе…
Только сейчас, сидя здесь в Ляояне, Николай Михайлович наконец осознал, насколько жестоко он подставился. Конечно, все это нужно еще доказать, что непросто. Он будет все отрицать, а никаких бумаг Великий князь не подписывал – дела делались очень аккуратно. Более того – даже в переписке преобладала иносказательная форма, позволяющая легко оправдаться. Но все равно, до конца быть уверенным в подобных вещах никогда невозможно. Мало ли?
Куропаткин же старательно делал скорбно-печальный вид на лице и внимательно следил за игрой эмоций на лице Великого князя. А еще он сожалел, что не имеет никакой звукозаписывающей аппаратуры из будущего. Это было бы так удобно и своевременно…
Глава 9
25 мая 1904 года, берег реки Ялу
Генерал Куропаткин прекрасно понимал, что оперативные сведения о противнике есть важнейшая информация. Без нее просто нереально принимать хоть сколь-либо адекватные решения. Поэтому, вернувшись в Ляоян после сражения на реке Ялу, озаботился созданием полевой армейской разведки. Как оказалось – ее не было. Мало того, она и не практиковалась, ограничиваясь рекогносцировкой[45] и работой с агентурой.
Конечно, через дружественных китайских купцов удалось довольно быстро наладить поступление некоторых сведений как из Кореи, так и занятой японцами Маньчжурии. У хорошего купца везде есть свои глаза и уши, но, как правило, недостаточно компетентные в военном деле и излишне осторожные. Коммерческий интерес увидят и поймут, а с опасными делами могут и испугаться связываться. Куропаткину же требовались диспозиция японских частей, от полка и выше, их состояние и маневр. Для чего требовался совсем другой уровень работы.
Казаки охотно откликнулись на призыв сформировать «охотничьи команды». Недели не прошло, как первые два десятка таких отрядов выступили к противнику. Кто-то для скрытого наблюдения, кто-то для ловли «языков», кто-то для диверсий на коммуникациях. Безусловно, «колхоз» и импровизация, но времени на раскачку у генерала просто не имелось.
Один из таких отрядов возглавил незабвенный Семен Михайлович Буденный, проходивший на Дальнем Востоке сначала срочную службу. Формально-то это, фактически отделение Семену давать не хотели. Не дорос еще. Но Куропаткин, знакомясь с личным составом выборных, легко узнал этого колоритного мужчину. А потом и какие-то фрагменты из биографии припомнил. В годы Первой мировой войны тот проявлял свои лучшие качества именно в такой вот дерзкой работе. О том, какой из Семена командир армии, шуток ходило много как в советское время, так и позже. Но личную храбрость, решительность и находчивость в годы Империалистической войны не ставил под сомнение никто. Так что Куропаткин доверился этой рекомендации и волевым решением поставил молодого мужчину командиром самого маленького отряда. А потом, на личном инструктаже, поставил перед ним очень сложную и непривычную задачу…
И вот пятнадцать казаков аккуратно прошли по «сопкам Маньчжурии», крадясь и избегая лишних глаз. Конечно, Куропаткин выгреб для своих армейских разведчиков лучшее, что имел на складах, выдав и швейцарские пистолеты[46], и австрийские карабины[47], и много чего другого. Но обошлось без стычек. Японцы, вероятно, просто не ожидали подобной выходки.
Прислушавшись и убедившись, что все тихо, Семен спешился и осторожно выглянул из-за холма. Перед ним открылся прекрасный вид на мост, охраняемый больше для вида. Ведь для японской армии – это тыл. Враг далеко. А здесь – тихо и спокойно. Разве что хунхузы шалят немного, но на солдат они стараются не нападать, ибо чревато.
Прильнув к биноклю, он постарался как можно лучше изучить обстановку. Биноклю! При его чинах такое чудо техники не полагалось. Но это там – в полку. Сейчас же он был командиром разведывательного отряда. Вот биноклем и снабдили.
Несмотря на очень слабую охрану, Семену было очевидно – без шума тут не пройти. Даже ночью. Грузовой поток шел постоянно, и караул, пусть и немногочисленный, был вполне в тонусе.
Он отполз чуть ниже на обратный скат холма и, вытащив из планшетки карту, уставился на
