Отступление? Может быть. Но почему? Проблем с боеприпасами не имелось. Да и, если верить разведке, русские пока еще не ввели в бой свои 87– и 106,7– орудия. И пулеметы. Ну и вообще – странно. Совершенно непонятно, с какой стати им сейчас отступать? А если это не отступление, то что? В Токио пришли к выводу о том, что Куропаткин продолжает реализовывать свой план по удару частью войск в тыл 2-й армии под Цзиньчжоу. Посему Куроки было прямо приказано незамедлительно перейти в наступление.
Предсказуемый шаг. Он готовился к нему. Подтягивал войска, растянувшиеся на несколько десятков километров. Накапливал их. Давал отдых. Как чувствовал, что одной артиллерийской перестрелкой не удастся выполнить поставленную задачу. Во всяком случае, до того момента, как получится накопить по меньшей мере трехкратное численное превосходство и подтянуть тяжелую артиллерию.
И вот ранним утром 15 июня началось…
В этой реальности Маньчжурская армия занимала довольно широкий фронт[57], затрудняющий обход по флангам. Поэтому японцы решили атаковать в лоб. Казалось бы, самоубийственная идея после опыта Цзиньчжоу и Ялу. Однако в штабе первой армии посчитали, что раз русские заняли такой широкий фронт, то глубина обороны в каждом отдельном участке у них должна быть небольшой. Вот и решили попробовать ее на зубок.
Густые, хорошо эшелонированные цепи пехоты вынырнули из-за сопок и стали мерным шагом приближаться к проволочным заграждениям. Людям было тревожно. Где он – враг-то? Визуально впереди были видны только петли колючей проволоки и полоса земли за ней, сплошь избитая снарядами.
Прошла минута.
Бойцы преодолели добрую половину предполья.
Стояла удивительная тишина в это утро. Ведь японская артиллерия прекратила обстрел, опасаясь накрыть свои войска.
Японцы воспрянули духом. Молчаливое напряжение сменилось нервными смешками. Кто-то даже вспомнил, что они также шли тогда на реке Ялу, атакуя пустые позиции, которые русские загодя оставили. Может, и тут обойдется, и трусливые гайдзины уже сбежали?
Но не обошлось.
Куропаткин, не желая подставлять свою не очень многочисленную артиллерию под удар, вывел 87– и 106,7– пушки на предельные дистанции и хорошенько их окопал. Да еще и разместил на наклонных позициях, чтобы увеличить углы возвышения, а значит, и дальность боя, выкрутив ее практически в технический максимум. И вот теперь эти батареи заработали на пределе своей скорострельности, обрушив на японцев град фугасов. Да, чугунных, да, начиненных дымным порохом, но других не было. А «короткие» шрапнельные снаряды были отложены в сторонку. Они ведь были «заточены» под бой на малых дистанциях в полтора-два километра.
Еще хуже обстояли дела со знаменитой «трехдюймовкой».
Казалось бы – новая, современная пушка. Что там может не нравиться? Однако оказалось, что при всей своей прогрессивности они оказались совершенно непригодны для практического применения. Почему? О, там хватало причин.
Орудия создавались в рамках доктрины главного российского военного теоретика тех лет генерала Драгомирова. В бытность свою командующим Киевским военным округом он отрешал от командования всякого командира батареи, если тот на маневрах ставил орудия далее двух с половиной километров от неприятеля. Глупость? Бред? Может быть, но только для обновленного Куропаткина. «Гладкоствольный» генералитет тех лет подобные вещи воспринимал вполне спокойно и считал весьма разумными.
Из-за чего «трехдюймовки» оказались носителем ряда неприятных «заболеваний»[58]. Вроде новая, хорошая, а толку – чуть. Старые пушки 1877 года с устаревшими гранатами из чугуна выглядели много интереснее и привлекательнее. Да, им бы нормальную «длинную» шрапнель, совсем хорошо стало бы. Но чего не было, того не было. Поэтому Куропаткин «махнул не глядя» новенькие «трехдюймовки», сдав их в крепость Владивостока. Ну а куда их еще девать? Только в тыл «на фантики». Зато взамен охотно получал хоть устаревшие, но пригодные в дело орудия систем 1877 года.
И вот ударили чугунные фугасы по японским боевым порядкам. Дыма много, шуму еще больше, а толку мало. Слабые снаряды. Поэтому японские цепи пусть и с потерями, но вполне уверенно шли дальше через эту стену взрывов. Да и стеной-то ее назвать можно условно. Два-три выстрела в минуту – вот практический потолок скорострельности старых орудий. Так что жиденькая та стеночка вышла. Весьма жиденькая.
Конечно, нельзя сказать, что проку от обстрела такими снарядами не было. Он был, конечно, и немаленький. Просто остановить действительно массированное наступление такие средства оказались не в состоянии. Лишь потрепать и немного замедлить.
И вот первая волна японской пехоты прорвалась к проволочным заграждениям.
Их заранее никто не обстреливал. Ведь «колючка» не шла сплошной линией, имея множество вполне удобных проходов. О том, зачем русские так поступили, в штабе генерала Куроки как-то не подумали, отмахнувшись.
А зря.
Дзоты со стороны фронта выглядели как обычные холмики. Ничем не примечательные. Мало того, во время строительных работ китайские землекопы даже дерн аккуратно снимали, дабы его потом уложить для маскировки. В общем – холмики и холмики. Мало ли таких? Но то с фронта. А вдоль флангов у них располагались укрепленные бревнами бойницы с пулеметами. Вот они-то и заработали длинными очередями по толпившейся в проходах массе японцев.
Эффект был колоссальный.
Местные жители, лишенные всех прелестей Голливуда и компьютерных игр про войну, просто не были готовы к ТАКОМУ зрелищу. Ведь когда по толпе людей метров с двухсот, а то и ста бьет станковый пулемет, остаются не просто трупы с аккуратными дырками в теле. Отнюдь. Особенно когда тяжелые свинцовые тупоконечные оболочечные пули, пробившие насквозь первого бойца, влетали во второго, сильно деформировавшись. Или сразу залетали в голову, распыляя кровавыми брызгами содержимое черепно-мозговых отростков.
Вторая волна пехотных цепей, что находилась буквально метрах в двадцати от первой, замерла, не решаясь идти вперед. Слишком уж неприятной была увиденная ими картина. Их товарищей выкашивало настолько стремительно и страшно, что ужас пробирал даже самых смелых.
Но вот пулеметы замолчали, ленты ведь не бесконечные. И японцы второй волны, ведомые своими командирами, бросились вперед, надеясь проскочить. Но много ли нужно времени на замену пулеметной ленты? Тем более что фланкирующие дзоты работали поочередно, не давая «стволам» перегреться. Поэтому японцев ласкали то с одного бока, то с другого.
Генерал Куроки, наблюдавший за этими бесплодными попытками натиска с самой первой минуты, приказал остановить наступление только после того, как пятая волна разбилась о русские пулеметы. Какой бы массированной она ни была, проволочные заграждения направляли ее в нужное русло, превращая в удобную и совершенно беззащитную мишень.
Потери были велики. Очень велики. Хотя, конечно, огромная японская армия все еще сохраняла возможности для
