– Я тоже всегда была такой, – милостиво кивнула Эллавия, – уверенной и целеустремленной. Поверь, милая, это залог успеха. Нужно всегда добиваться своего, несмотря на тех, кто уверяет тебя в крахе твоих мечтаний, – купчиха улыбнулась, и лицо ее вдруг, потеряв вид грозный и капризный, стало милым и приятным, – а вы, Таша, к чему в этой жизни стремитесь вы, чем занимаетесь, на что полезное тратите свою бесценную молодость?
Вопрос поставил принцессу в тупик. Рассказать правду она не могла, поэтому, на удачу, огласила лишь часть этой правды, искренне надеясь, что разговорчивая Эллавия сама домыслит что-нибудь подходящее и безобидное:
– Я – ученица.
– Обучаетесь при монастыре, – оправдала надежды соседка, и в ее голосе прозвучало плохо скрытое разочарование, – несчастная судьба родовитых девушек – бессмысленное прозябание в глуши с каким-нибудь престарелым учителем, который целыми днями толдычит то, что никогда не пригодится в жизни, – увидев напряженное выражение Таши, и приняв его за мину оправдания, она успокаивающе развела толстые руки так, что они коснулись бортов кареты. – Понимаю, понимаю, из-под крылышка влиятельных родителей вырваться сложно. Для таких, как вы, вся жизнь предрешена заранее. За вас решают все: что вы наденете, что будете есть на завтрак и за кого выйдете замуж. У вас наверняка есть жених?
– Был, – честно ответила Таша, погрузившись в неприятные воспоминания о семье Локк, – но я от него убежала.
– Похвальное проявление самостоятельности, – одобрила Эллавия и снова улыбнулась.
Удивительно, но улыбка сделала эту огромную женщину невероятно красивой. Таша даже залюбовалась ее. Такая свободная, сильная и элегантная, купчиха обладала «изящностью» большой пушистой кошки, почти шарообразной, но при этом дивно грациозной и изысканной. А имя у нее было просто прекрасное – Эллавия. Такое мягкое и настойчивое одновременно.
– Не самостоятельности, – отказалась Таша от лишних похвал в свой адрес, – это было отчаяние. Отчаянный побег.
– Отчаянный побег требует мужества, – удовлетворенно кивнула соседка, а потом, подумав, добавила, – вы уж простите меня, милая, за излишнюю строгость. Чтобы добиться должного уважения и удержать его, порой приходится вести себя сурово. Вас ведь расстроило мое соседство?
Таша хотела было соврать, но, подумав, решила, что прямолинейной Эллавии разумнее сказать обидную правду, чем откровенную ложь:
– Сначала – да, но теперь мне кажется, что ваша компания скрасит дорогу.
Купчиха снова лучезарно улыбнулась, сверкнув жемчужными зубами. Разговор продолжился. Эллавия принялась рассказывать Таше о своей лавке в Нарне и небольшом владении в пригороде. Услышав, как живот принцессы разоблачающе заурчал, она вынула из-под сиденья большой узел и достала два свежих пирога с мясом, бутыль розового вина, яблоки и шоколад. Вцепившись зубами в пышное тесто, вдыхая заманчивый аромат долгожданной еды, Таша, как прикормленная собака, поймала себя на мысли, что готова идти за этой женщиной на край света, а потом, сконфузившись от собственной продажности, покраснела и поперхнулась.
– Не смущайтесь, милая, – отхлебывая из бутыли, успокоила ее Эллавия, – вы бы тоже угостили меня, будь у вас деньги или еда. Я же вижу, что вы на мели. Простите, но это поношенное, старомодное крестьянское платье совершенно не подходит благородной юной особе. А ваши руки, похоже, вам пришлось потрудиться, чтобы заработать на жизнь. И работа вам досталась нелегкая. Не знаю, кем вы были, прачкой, скотницей или переборщицей на рынке, но такие руки проще отрубить, чем привести в нормальный вид.
– Скотницей, – соврала Таша, вспомнив коровьего мертвяка.
– Запомните, милая, всякая работа идет человеку на пользу. Труд – дело благородных, несмотря на то, что благородные порой так не считают…
Так неприятное на первый взгляд путешествие обернулось к юной принцессе совершенно иной стороной. Скандальная соседка оказалась вполне милой и добродушной женщиной, а долгий путь открылся мелькающими за окнами кареты густыми лесами и солнечными лугами.
К вечеру они достигли большого постоялого двора. Возле двухэтажного длинного строения стояли кареты: кучера распрягали лошадей и раздавали указания слугам, суетящимся возле кормушек, развешивающих на крючки сбрую и разводящих уставших коней на отдых под открытые навесы.
Таша первая выбралась из экипажа и принялась с интересом осматриваться.
– Посторонись, молодая госпожа, – угрожающе крикнул кучер, сгружая на землю многочисленные тюки и сундуки Эллавии.
– Несите их внутрь, милейший, не знаю, к сожалению, вашего имени, – спохватилась та, грузно вываливаясь из кареты следом за Ташей.
– Жан, – дружелюбно представился кучер.
– Ну, вот мы все и познакомились, – обмахнулась веером Эллавия и направилась внутрь постоялого двора, – а вам, милая, следует держаться подле меня, таким юным девушкам опасно оставаться в одиночестве на постоялых дворах, вроде этого.
– Почему это? – наивно поинтересовалась Таша, но на всякий случай вняв совету спутницы, поравнялась с той.
– Потому что в Темноморье с большим ажиотажем покупают молодых рабынь с севера, – вздохнула Эллавия, беря принцессу под руку и провожая к столу у окна.
Постоялый двор со звучным названием «Бриллиантовый шмель» оказался заведением на удивление приличным. Деревянные столы скрывались под чистыми льняными скатертями, на окнах благоухали герани и комнатные розы, тяжелые кованые люстры, свисающие с расчерченного дубовыми балками потолка, сияли блеском начищенного металла, а деревянный пол украшала мозаика с узорами в южном стиле.
Пока Таша восторженно глазела по сторонам, две нарядные служанки принесли блюда с жареной бараниной, пареными тыквами, хлебом и сыром, за которыми на стол последовала большая бутыль с вином, заботливо уложенная в плетеную корзину.
Глядя на добротные наряды служанок, Таша стянула плащ на груди, пряча от чужих глаз поношенное платье и ловя на себе понимающий взгляд Эллавии.
– Не печальтесь так, милая. У меня в багаже есть несколько платьев. Я подарю вам одно. Отдам служанкам на ночь, чтобы ушили, так что за завтраком вам будет нечего стыдиться…
После сытного ужина они направились в уютный маленький номер. Внутри пахло жасмином и медом. Окна смотрели на восток, поэтому занавески были тяжелыми, они не позволяли ранним солнечным лучам тревожить постояльцев. На стенах висели цветастые ковры и подвески из раскрашенных камней, оплетенных цветными нитями.
К счастью
