– Куда теперь? – взволнованно прошептала Таша.
– Не помню, – пересчитав двери слева-направо и справа-налево, отозвалась подруга-авантюристка, – кажется сюда, – она толкнула вторую справа дверь.
За дверью оказался открытый переход с легкими арками и невесомой крышей. Белый мрамор на полу сиял чистотой, и Таша невольно обернулась, боясь оставить следы. Переход привел их в маленький холл, за которым снова открылся коридор с дверями. Возле одной из них Тама остановилась.
– Здесь, – произнесла она довольным тоном, припала ухом к деревянному полотну и, убедившись, что за дверью пусто, вошла внутрь.
Таша шмыгнула следом, с ужасом расслышав, как в тот же миг покинутый коридор огласился звуком шагов. Следом раздались голоса. Принцесса тихо притворила дверь и, взглянув на Таму, побледнела. Лицо подруги выражало удивление и испуг, ведь комната, в которой они оказались, была вовсе не гардеробной, а кабинетом, с огромным шкафом в углу и столом по центру. Шкура белого льва на полу, с целой головой и когтями на лапах глянула на незваных гостей с укором. На миг Таше даже показалась, что эта страшная шкура – живая, сейчас откроет пасть и заорет на весь дворец об их с Тамой вторжении.
К счастью шкура промолчала. Да и криков особых уже не требовалось. Шаги в коридоре были все ближе, послышались голоса, обнаружение девушек оказалось неизбежным.
– Прячемся в шкаф, – скомандовала Тама, впиваясь пальцами в ташину руку и подтаскивая девушку к массивным полированным створам.
– Ох… – только и успела выдохнуть принцесса.
– Тихо! Молчок! – бешеным шепотом приструнила ее пастушка.
Они забились под какие-то полки, пахнущие бумагой и кожей. В кабинет вошли. Судя по шагам двое, судя по голосам – мужчина и женщина. Мужской голос принадлежал глубокому старику, а женский, его не представлялось возможным не узнать: то была принцесса Лэйла, хозяйка Ликии.
За дверцами шкафа скрипнуло дерево: вошедшие сели, а Тама и Таша затаили дыхание.
– Дайте мне, наконец, ответ, господин Моруэл, не томите, – зазвучал голос городской хозяйки, вкрадчивый и четкий, – я должна знать все.
– Не просите меня о невозможном, моя госпожа, – уклончиво ответил старик, – я не провидец, а всего лишь старый, выживший из ума чернокнижник.
– Ах, Моруэл, провидцы видят лишь туманное будущее, в котором еще ничего не предрешено, вы же смотрите в прошлое, где все свершилось, где все неизменно. Не лукавьте, что не разделяете моих тревог, это вы отыскали легенду о Белом Кролике, но, то был лишь зачин, я уверена, иначе не осталось бы в тайнах идущей войны такого количества белых пятен.
– Не думайте о кролике, – как-то неестественно вздохнул чернокнижник, – что вам до него? Пусть Лесной Князь льет слезы о своих дочерях и ищет мести в битвах. Ликия не город войны. Ликия неприкосновенна.
– Времена изменились, Моруэл, – голос Лэйлы чуть заметно дрогнул, – не пытайтесь успокоить меня так, как делали много лет назад, глядя по голове маленькую испуганную девочку. Вы ведь как никто другой изучили ту легенду. Эльфийки эльфийками, головы головами, но суть-то не в них. Все началось с ключа, которым так жаждал владеть эльфийский воин.
– Я понимаю, – понизил голос старик, словно догадавшись, что у беседы есть невольные свидетели, – но мало ли в нашем мире ценных ключей…
– Я знаю лишь один, – оборвала собеседника Лэйла, – тот, о котором говорила мне бабка, сравнивая наши руки и убеждаясь, что они одинаковы, как две капли воды.
– Я понимаю ваши тревоги, – замурлыкал Моруэл, стараясь придать тону умиротворяющие ноты, – но не тревожьтесь раньше того, как настанет время тревог.
– А оно настанет, – сказала нелюбимая дочь Короля уверенно и громко, – уже настало. Я не хочу, чтобы карта, скрытая в венах и татуировках моей руки, досталась врагам. Я не знаю истинной цены и назначения ликийского ключа, но предыдущая хозяйка города хранила его тайну всю свою жизнь, ровно, как и поколения ее предшественниц, – выпалив вышесказанное яростно и вдохновенно, Лэйла помолчала несколько секунд и устало спросила. – Я уже давно не та маленькая девочка, которой вы читали сказки перед сном, не пытайтесь оградить меня от реальности пустыми словами. Я знаю, что за ключом придут, я это чувствую. Взяв в руки власть над Ликией, я сама стала этим городом и отныне вижу гораздо больше того, что подвластно глазу.
Лэйла замолчала. Молчал и Моруэл. В шкафу, прижимаясь друг к дружке, задержали дыхание Таша и Тама. Эти несколько безмолвных минут показались Таше вечностью. Она с ужасом думала о том, что не хочет слышать подобных разговоров и становиться свидетелем чьих-то тайн. Прислушиваясь к темноте, девушка молила Центру, чтобы беседа колдуна и городской хозяйки на этом закончилась, но грозный пророк Великого Централа не привык размениваться по мелочам.
– Кроме вас никто не знает о карте и ключе, – произнес, наконец, старый волшебник.
– Только вы, и ни одна живая душа более…
– Ошибаетесь, – добавил, вдруг, Моруэл, и девушки сжались от страха, предчувствуя разоблачение, – выходите, незваные гостьи, – грянуло снаружи.
Пришлось выбраться, скрываться далее было глупо.
Глядя на перепуганных, красных от стыда подруг, Лэйла помрачнела и взгляд ее наполнился глубокой печалью.
– Как вы оказались здесь? – спросила она, наконец.
– Хотели одолжить у фрейлин платье для бала, госпожа, – честно призналась Тама, понимая, что вранье только усугубит их вину.
– Как глупо… – вздохнула городская хозяйка, и взгляд ее стал совершенно отрешенным, словно вместо девушек перед глазами оказалось лишь пустое место.
– Что с нами будет? Вы накажите нас? – волнуясь, поинтересовалась Тама, Таша в тот момент вообще не могла произнести ни слова.
Лэйла не ответила, помолчав, кивнула на резную дверь в конце комнаты, добавляя:
– Возьмите любые платья, какие вам понравятся, и забудьте о том, что услышали.
Присев в неуклюжих, поспешных реверансах, девушки метнулись в указанном направлении и, лихорадочно похватав с вешалок первые попавшиеся наряды, бросились прочь из роковой комнаты.
Уже в коридоре, глядя на белую от ужаса Ташу, Тама задорно рассмеялась:
– Да не переживай ты так! Чего только не бывает во дворце – здесь полным-полно всяких сплетен и тайн. Главное, что не влетело, а до остального нам дела нет.
Таша промолчала, хоть и не разделила
