Минуту назад ему доставили сообщение – склад горюче-смазочных материалов 76-го отдельного автотранспортного полка подвергся нападению немецких танков.
– Карту! – распорядился подполковник, освобождая место на столе. То, что склад ГСМ оказался впереди боевого подразделения, в нынешней обстановке удивления не вызывало. Через несколько секунд поднял глаза на приехавшего посыльного:
– Так это же совсем рядом! Буквально на окраине соседней деревни.
– Ну так мы поэтому и сразу к вам… – начал посыльный и тут же выпрямился, четко закончив по уставу: – Так точно, товарищ подполковник!
– Терцев! – крикнул в открытую дверь комбриг.
– Я! – появился на пороге майор.
– Разберись.
– Есть!
Быстро ознакомившись с обстановкой, майор Терцев, собрав все имевшиеся в наличии свободные танки батальона, посадив на броню пехотное прикрытие, форсированным маршем выдвинулся навстречу прорвавшемуся противнику. До соседней деревни оказалось меньше десяти минут ходу. Черные шлейфы густого дыма от горящих нефтепродуктов были видны издалека.
– Ой, е… – только и проговорил Ветлугин, выглядывая из водительского люка командирской машины.
Всю дальнюю окраину затянуло непроглядной поволокой рукотворного тумана. Вдоль деревенской улицы стояли нескончаемой вереницей заправщики и грузовики снабжения. Судя по бестолковой суете вокруг распахнутых дверей кабин, настроение у личного состава было близко к паническому. Приказав Коломейцеву рассредоточить танки среди домов, Терцев спрыгнул с брони и подбежал к встретившему их лейтенанту автомобильных войск. Вдвоем они поспешили на самую окраину. Лейтенант рассказывал по дороге:
– Получили вводную, что мы в нашем оперативном тылу. Только обустроили склад по всем правилам и приготовились начать отпуск топлива и материалов – тут этот налет. А у меня два автоматчика и три «лимонки». Чего я против танков сделаю? Ну у шоферюг еще, может, «трехлинейка» у кого под сиденьем…
– Что на складе? – быстро спросил Терцев.
– Сейчас никого. Все сюда убежали. А фриц вон, – указал на очередную вспышку взрыва в чадящем мареве впереди лейтенант, – лютует напоследок.
Терцев вскинул к глазам бинокль. Черт, ничего не видно. Прислушался. Слух разобрал рык танкового двигателя. Вгляделся в окуляры еще раз – вроде за дымом мелькнул силуэт бронированной машины. И опять тьма…
– Только я чего заметил, товарищ майор, – толкнул его под локоть лейтенант, – он там, кажись, один.
– Один?!
– Своими глазами Т-пятый видел. Взбесилась кошка, носится как оглашенная…
В этот момент на окраине деревни начали рваться снаряды. Все правильно, «пантера», машинально отмечал Терцев, ее орудие работает. Неужели наше прибытие заметил? Вот это чутье у немца. Майор засек вспышки выстрелов германца. И вправду получалось, что стрелял один танк. Мать честная…
Бегом они вернулись к своим машинам.
«Никуда он, конечно, от нас не денется, – задраивая люк, думал Терцев. – Но бед еще понаделать может. Пора остановить».
– Построение в линию, – отдавал приказания по рации комбат. – С исходной залп, прицел постоянный.
Взревев дизелями, обрушивая каменные заборчики и деревянные палисадники, маневрируя между домами, «тридцатьчетверки» выбирались на исходную позицию. От деревни разворачивались веером.
– Общая, с короткой – огонь! – спокойно и деловито распорядился Терцев.
Танки замерли перед броском на небольшой возвышенности. Расчет майора строился на том, чтобы накрыть территорию злополучного склада залпом из орудий. Там жалеть нечего. Отработать для начала по квадрату, раз уж все равно ничего не видно из-за дыма. А дальше проутюжить низину. Если в дыму ничего не видим мы, не увидит и немец. И возьмет, конечно, наша – тут без вариантов.
«В конце концов, может, это последний рывок, – подумалось Терцеву. – Ведь совершенно очевидно, что бои по всему фронту закончатся вот-вот. А вдруг это наш последний рывок до победы?»
Слитно рявкнули 85-миллиметровые танковые орудия. В воздух взметнулись остатки обгорелых цистерн. В ответ – новые вспышки выстрелов из коптящего и чадящего ада перед ними. Немецкие снаряды запели над башнями терцевских «тридцатьчетверок».
«Значит, пока мы его не достали», – спокойно отметил про себя майор. И повторил общую команду:
– Залпом – огонь!
«Ага, ветер сносит дым, – с удовлетворением разглядел Терцев через приборы наблюдения. – Теперь он точно покажется на свет божий».
– Командир, он под нами! – раздался в наушниках голос Коломейцева.
Также заметив, что дым рассеивается, немец сделал отчаянный бросок вперед. Сложно сказать, на что он рассчитывал. Пожалуй, выгадал себе несколько дополнительных секунд жизни, не более того. Снизу, из мертвой зоны орудий «тридцатьчетверок», огрызаясь огнем, «пантера» влетела на окраину деревни.
– Полный назад! – продублировав команду по переговорному устройству привычным ударом ногой в спину водителя, распорядился Терцев.
Ветлугин, как всегда, среагировал быстро и точно.
Решительный маневр немца не вызвал и тени растерянности на лице комбата.
– Стой, короткая!
«Пантера» была на прицеле, оставалось только нажать электроспуск.
– Огонь! – скомандовал Терцев.
Яркая вспышка, брызги разлетающегося во все стороны металла…
– Ну вот и все, – выдохнул в наушниках Коломейцев.
– Витяй, проверь, нет ли кого еще, – распорядился Терцев.
– Понял хорошо, – последовал привычный ответ.
Майор снова приник к смотровому прибору. Порыв ветра отнес в сторону черный шлейф дыма от горящей «пантеры», и Терцев отчетливо увидел в триплекс две кошачьи лапы на ее борту. На мгновенье майор оцепенел – в голове, как на ускоренно прокручиваемой кинопленке, промелькнула история прошлогодних боев, плена и побега. Люки «пантеры» распахнулись, из них выскочили немецкие танкисты в черной форме, укрываясь в развалинах. Затем одна из фигур поднялась в полный рост и, не пригибаясь, медленно стала удаляться, в открытую уходя прямо посередине деревенской улицы. Метнулись к стенам остальные члены немецкого экипажа. Если бы они начали отстреливаться, Терцев, без сомнения, тут же приказал бы скосить их из пулемета. Но они не стреляли. Опустив оружие, также пошли следом за своим командиром. Майор снова перевел взгляд на эмблему – в затертых кошачьих лапах был нарисован мелом белый цветок с большими круглыми лепестками.
– Готов открыть огонь! – доложил стрелок-радист.
– Отставить!
Терцев ни тогда, ни потом не смог ответить сам себе, почему так поступил…
Оглядели поле боя вокруг себя сквозь смотровые приборы. Затем комбат откинул верхний люк и выбрался на башню. Немцы с подбитой «пантеры» скрылись из вида.
Скоротечный встречный бой завершился. Майор подошел к подбитой «пантере». Молча посмотрел на эмблему – выжигая краску на броне, к ней уже подбиралось пламя. Из остановившегося рядом танка выпрыгнул Коломейцев, подошел к командиру:
– Все чисто. Он действительно был один.
Терцев кивнул и проговорил хриплым голосом:
– Это он.
Витяй сразу понял, о чем речь, – он был в курсе всех подробностей этой истории, в том числе случившихся с Терцевым и по другую сторону линии фронта. Но сейчас такое завершение казалось просто невероятным.
– Может, просто такой же тактический знак, – осторожно сделал предположение Коломейцев, кивнув на эмблему.
– Нет, это точно он, – с уверенностью произнес Терцев.
Вспомнились погибшие ребята – Малеев, Коля Горчаков. И еще многие-многие другие. Список можно было продолжать, наверное, до бесконечности. Ударив кулаком о ладонь, майор развернулся, направляясь обратно к своей «тридцатьчетверке». Хоть до завершения войны и оставалось еще некоторое время, ощущение окончательной, полной победы Терцев почему-то испытал именно в тот момент.
