– Ты тоже ярл, – сказал я. – Мы же братья. У нас все пополам, кроме женщин.
– Нет! – возразил Медвежонок. – Это вождей может быть несколько, а ярл – он один. Тебе бы следовало знать. А вот как раз о женщинах я и хотел с тобой поговорить.
Я изобразил предельное внимание. Неужели братец положил на кого-то из пленниц свой блудливый… хм… глаз?
Но нет.
– Я соскучился! – заявил Медвежонок. – Я хочу к жене!
– Я тоже.
И что дальше?
– Но ты не мог соскучиться так же сильно, как я! – возразил Медвежонок. – Ты не можешь чувствовать себя таким одиноким. Ведь у тебя есть Заря.
– Зато у тебя – все остальные женщины на дневной переход вокруг.
– Что с того? – удивился мой брат. – Ни одна из них не заменит мне Фрейдис.
Склонен думать: он прав. Фрейдис – уникальная женщина. И оч-чень решительная. И дочь конунга.
А еще у них любовь. Настоящая. Такая, как у меня с Гудрун. Поэтому шутки в сторону.
– Если мы уйдем домой, то потеряем эту землю, – напомнил я, апеллируя к сильнейшему чувству моего брата. К его жадности.
Потому что мне вовсе не хочется уходить отсюда домой, на Сёлунд. Я тоже очень скучаю по Гудрун, но если мы сейчас уйдем… Мы ведь здесь еще и не закрепились толком.
– Не мы уйдем, а я, – внес поправку Медвежонок. – Я уйду. На «Клыке Фреки». И один из кнорров возьму. А тебе останется «Северный Змей», второй драккар, если нам не удастся его продать, и второй кнорр.
– Щедро, – отметил я. – Вот только кого я посажу на румы, когда вы уйдете?
Медвежонку для похода понадобится не меньше дюжины людей для «Северного Змея». Еще полдюжины – на кнорр.
– Так с кем же я останусь?
– Не беспокойся, – ухмыльнулся Медвежонок. – Из наших я возьму только Скиди и Хавура. Им надо.
Понимаю. У Скиди – любимая жена, а Хавуру не терпится показать родне, как он крут. Но с кем тогда пойдет Медвежонок?
– Еще возьму с собой Льотольва, Торнюра и Вилмара, – сообщил Медвежонок. – Шестерых дренгов возьму: Хутина, Вузлеба, Глухаря, Егри, Куци и Ануда. Им на пользу – по настоящей Лебединой Дороге пройти.
– Не маловато ли? – не без иронии поинтересовался я.
– Так мы только до Хальмстада[12] дойдем. А там наберем еще с десяток гребцов. Грести – не сражаться. Дойдем, брат, не тревожься. Я чую удачу!
– А ты не чуешь заодно, что будет, если конунг свеев узнает о наших делах и придет сюда? – проворчал я. – Думаю, тогда ты и те, кого ты забираешь с собой, не стали бы лишними.
Свартхёвди поставил кувшин и поглядел на меня… С сомнением.
«Сам понял, что сказал?» – читалось в его взгляде.
Тут и до меня дошло, что сморозил глупость. Если сюда придет конунг свеев, ни дюжина, ни даже полсотни бойцов погоды не сделают. Нам останется только грузиться на «Змея» и сматываться.
– Это я к тому, что стоит договориться, где ты будешь нас искать, когда вернешься и не найдешь нас здесь, – нашелся я.
Вот так. Сам загнал себя в ловушку. Ну да что теперь… Медвежонок по-любому настоял бы на своем.
– Да уж найду, не сомневайся! – заверил братец и махнул, чтоб принесли еще пива. – Я заберу с собой все стоящее, – заявил он. – Меха, железо, янтарь… Серебра тоже возьму большую часть. На Сёлунде добро сохранней. А вот злата половину тебе оставлю. Надеюсь, ты его не потеряешь, брат!
– Надейся, – ухмыльнулся я. – Это ты о наших долях или обо всех? Что с долями тех, кто остается?
– С Тьёдаром, Стюрмиром и Гуннаром я уже поговорил. Их доли я забираю. Остальные пусть сами решают. Ты ярл, ты с ними и говори.
– Поговорю, – кивнул я, отбирая у Медвежонка кувшин. Это ведь несправедливо, когда младшему пиво приносят раньше, чем старшему. – Гудрун о Заре не говори, не надо.
– Почему? – Свартхёвди от изумления даже не возмутился по поводу изъятия пива.
– Мало ли что она подумает. Не хочу ее огорчать.
– А с чего бы ей огорчаться? – Свартхёвди метнул гневный взгляд в сторону «обслуги», и второй кувшин с пивом тут же оказался в его руке.
– Может подумать, что Заря для меня важнее, чем она. Вдруг Скиди или Хавур начнут болтать о том, как мы с Зарёй…
– Как вы славно в зверя с двумя спинками играете? – ухмыльнулся Медвежонок.
– Вроде того.
Свартхёвди покачал головой, сгреб с доски горсть нарезки, не разбирая, запихнул в рот, прожевал, запил и изрек:
– Ты, Ульф, нынче какой-то чудной. Странные мысли у тебя. Или ты забыл, что звон серебра погромче любой болтовни. Ну как моя сестренка может подумать, что ты ее разлюбил, когда я привезу ей столько добра? Не волнуйся! Я расскажу ей, как ты по ней скучаешь. И еще скажу, что она теперь – жена ярла. И я думаю, сестрица не будет против того, чтобы Заря стала твоей второй женой. Она хорошего рода, Заря, дочь Трувора. В ее крови кровь конунгов. И храбрости в ней довольно. Родит тебе сыновей, не худших, чем родит моя сестрица. И род ваш приумножится. Бери ее, брат! Это будет правильно.
– Думаешь? – с сомнением проговорил я. – А вдруг Гудрун…
– А ты не думай, а делай! – Свартхёвди приложился к кувшину. В глотке у него громко забулькало. – Конечно, сестра обрадуется. Она же станет старшей женой. Уважения больше, и род прирастает. Ну, довольно о пустяках! Давай о важном: нам надо продать большой драккар до того, как я уйду. Нужен кто-то, живущий неподалеку и достаточно богатый, ярл или даже конунг.
– Ближе всех свеи, – сказал я, – но если кто-то узнает драккар и вспомнит его прежних хозяев, у него может возникнуть мысль взять корабль бесплатно. И вряд ли мы сможем рассчитывать на справедливый суд конунга Эйрика.
– Это понятно. Сам что думаешь? А то мне ничего путного в голову не приходит. Все время о Фрейдис думаю.
– Да, жена у тебя хороша, – согласился я, тоже отхлебнул пива и зажевал вяленой рыбкой. – Скоро ты ее увидишь, потому что я знаю, кому предложить наш драккар. Вопрос лишь в том, чтобы с ним, покупателем, встретиться.
Медвежонок оживился. Даже кувшин поставил.
– Ты о ком, брат? Я его знаю?
– Даже лучше меня. Это Ольбард Синеус.
– Вот как… – Брат поскреб подбородок, пожаловался: – Чешется. Неужто вши?
– Вши – к богатству, – ухмыльнулся я.
– Да я и так богат, – проворчал Медвежонок. – В баню надо. Здесь есть, я видел. Давай сегодня?
– Давай, – согласился я. – Так как насчет Ольбарда?
– Думаешь, он захочет?
– Уверен! – Я встряхнул кувшин. Так и есть, пустой.
Вот так незаметненько литров шесть на двоих приговорили. То-то отлить тянет.
– Ольбард
