– Виктор Никонович… – осторожно начала она, правильно истолковав мой напряженный взгляд, – это хорошо, что вы так откровенны со мной и не пытаетесь представить себя лучше, чем есть на самом деле. Я очень ценю это, знайте. Мне нет дела до ваших прошлых убеждений. Отныне ЭТА Россия – ваше отечество. Некто свыше дал вам шанс переписать историю набело. Но он также предоставил возможность и измениться самим – и нам, и вам, ну, вы понимаете, что я имею в виду. Я думаю, что вы сами очень изменились с тех пор, как оказались здесь – вы же и сами это отмечаете. Просто, наверное, стоит чаще задумываться о воле провидения, которое еще называют Богом. Знаете, я не особо верующая, но признаю некий высший промысел. И придерживаюсь веры в то, что у всего есть свой смысл. Вот даже то, что мы с вами познакомились, было предопределено Высшей силой. Вам так не кажется?
– Ээ… – я поправил очки, – конечно, кажется. Знаете, Мария Петровна, я тоже с некоторых пор стал задумываться о таких вещах. И согласен с вами, что все произошедшее – это шанс. Мне только поначалу была непонятна моя собственная роль в этом. Но теперь я начинаю понемногу это постигать… Знаете, такие, как я, существовали во все эпохи. Недовольные и протестующие. Нет, не злые, просто ищущие легкой жизни, и оттого критикующие все окружающее их. Даже не пытаясь приложить реальные усилия для изменения не устраивающей их ситуации, они предпочитали жаловаться на обстоятельства и в первую очередь на государство, считая, что они им чего-то недодало, не обеспечило, и вообще занимается какой-то ерундой, вроде усиления обороны и развития промышленности, вместо повышения их, то есть нашего, жизненного уровня.
Из-за этого такие, как они, люди прогрессивных убеждений начинают раскачивать государственные устои, агитировать и митинговать, рассчитывая, что после того, как так нелюбимое ими государство падет, сразу наступит всеобщее благоденствие и истинная свобода, равенство, братство. Ан нет, либо государство очухивается и, включив режим: «тихо, идет реакция», прижимает недовольных к ногтю, либо государство таки рушится, но под своими обломками погребает и своих Геростратов. А потом люди, по сравнению с которыми кровавые сатрапы предыдущего режима выглядят как записные толстовцы, из обломков предыдущего создают новое государство, скрепляя его потоками крови своих последователей и врагов. И все начинается сначала, только государство, повергшееся такому кровавому зигзагу, начинает отставать от своих соседей по уровню жизни и количеству населения, развитию промышленности и силе армии. Недаром же Маркс или Энгельс (не помню, кто из этих двоих) как-то сказал, что коммунистическая теория создана и теперь нужно ее проверить, а для того требуется найти государство и народ, которые не жалко… Так вот, господин Одинцов решил пойти другим путем и я его в этом всемерно поддерживаю.
– А я поддерживаю вас… – прошептала Маша, прижав руки к груди и нежно глядя на меня. – Вы замечательный человек, Виктор Никонович, кто бы там чего ни говорил. Я уверена, что вы принесете еще немало пользы своему теперешнему Отечеству…
22 апреля 1904 года, около 10:00. Царское Село, Александровский дворец, одна из гостиных.
капитан первого ранга Иванов Михаил Васильевич.
Известие о «великой победе на реке Ялу» (в газетах было написано именно так) вызвало к жизни тень прежнего Николая II, тщеславного типа, для которого главным было, чтобы в такие моменты славы его «не заслоняли». Но без внешней подпитки со стороны ныне покойной супруги этот призрак быстро сдулся, оставив вместо себя усталого, рано постаревшего мужчину тридцати шести лет от роду, что, однако, было значительно лучше, чем тот зомби, который еще пару недель назад бесцельно бродил по Александровскому дворцу. К этому Николаю вернулся интерес к жизни, но не вернулось желание царствовать любой ценой, даже несмотря на то, что он сам понимал, что не способен делать это так хорошо, как делали его предки. Теперь он, напротив, искал моральных оправданий для собственной прижизненной отставки, и тема эта была для него болезненно-притягательной, как для некоторых людей, которым нравится раздирать свои поджившие раны.
– В России, – рассуждал он во время нашей встречи пару дней назад, – до меня было пять царей-неудачников: Федор Борисович Годунов, Федор Алексеевич Романов, Петр Второй, Петр Третий, Павел Первый, и вот теперь, после этой блестящей череды – я, несчастный…
– Не знаю, – пожал я тогда плечами, – кто-то из перечисленных был истинным неудачником, а кто-то – жертвой внешних обстоятельств. Сложно сказать, что было бы, удержись у власти Федор Годунов или не умри от оспы малолетний император Петр Второй. Вон, ваш папа тоже не собирался царствовать, но внезапная смерть старшего брата преподнесла ему и невесту, и карьеру будущего царя-миротворца. Могу вам сказать только то, что каждый из вас, государей, находится на своем месте и сам отвечает за свои поступки перед Историей, Всевышним и собственным народом.
– Говоря об ответственности перед народом, – кусая губы, произнес Николай, – вы имеете в виду этот самую вашу Ганину яму?
– Ганина яма, – ответил я, – это только крайний случай. Эксцесс исполнителя, так сказать. Ответственность перед народом наступила полутора годами ранее, когда никто не встал на защиту вашей рушащейся власти. Всем тогда показалось, что без царя жить им будет лучше и веселее. И кстати, не верьте разного рода либералам и буржуазным демократам в том, что они белые и пушистые, и если придут к власти, то не обидят даже мухи. Черта с два! Именно эти либеральные и демократические деятели сперва инициируют в армии и на флоте резню промонархически настроенных офицеров, а потом будут требовать крови вас и вашей семьи.
– Да я им уже и так не верю, – слабо улыбнулся император, – хотя за ваше предупреждение спасибо. Впрочем, я еще подумаю над вопросом, как говорит ваш господин Мартынов, чтобы и с елки спрыгнуть, и не оцарапаться. Мои дочери – это все, что у меня осталось, и я не хочу, чтобы в ходе передачи власти или после этого им был бы причинен хоть какой-нибудь вред. Поэтому, хоть дело о передаче власти мною, можно сказать, решенное, вопрос о преемнике и том способе, которым эта власть будет передана, для меня остается первоочередным. Так что можете передать моей маман, которая как я знаю, регулярно беседует с вами по поводу моего душевного состояния, что раньше времени с трона я не спрыгну, пусть не волнуется. – Немного помолчав,
