Я, честно говоря, была очень удивлена эрудиции сестер. И только хотела было задать следующий вопрос, как меня опередила Мария.
– Вы читали эту книжку? – спросила она с серьезным видом, выглядывая из-за Ольги.
Они все четверо смотрели на меня так пытливо, что я устыдилась своего невежества, потому что книгу, о которой шла речь, мне, к сожалению, прочитать не довелось.
– О, я… нет, я не читала, – пришлось мне признаться, с сожалением разведя руками.
– Мы тоже не читали, – поспешила меня утешить Таня, – нам рассказывал папа.
Остальные сестры дружно закивали.
– И кто такой этот Квазимодо из книги? – спросила я, сделав вид, что не знаю этого.
– Он был добрый и жил в соборе… – начала Татьяна, – и он был горбун, и все над ним смеялись, и никто его не любил.
– И потом он влюбился в красивую девушку, в цыганку, которая танцевала на площади… – добавила Мария.
Но старшая сестра, Ольга, показала жестом, чтобы они замолчали, и начала говорить своим четким, выразительным голосом:
– У уродца Квазимодо было доброе сердце. Он любил Эсмеральду и хотел спасти ее от казни… Они в конце умерли вместе.
Столь короткого изложения романа Гюго мне еще слышать не приходилось. Но Ольга, видимо, считала, что этого вполне достаточно для меня, чтобы составить представление о личности героя, в честь которого они назвали своего кота. Но мне хотелось продолжить эту тему. Девчушки были поразительно умные! Умные и одухотворенные. Я обнаружила, что уже разговариваю с ними совершенно непринужденно.
– Что же, эта Эсмеральда не любила Квазимодо? – спросила я.
– Нет, – грустно покачала головой Ольга.
– А почему?
– Он был некрасивый. Он ей не нравился.
– Но вы же любите своего Квазю! – произнесла я.
– Конечно, любим, – дружно подтвердили сестры.
– Значит, получается, что можно любить уродцев? Ведь главное – не внешность, а душа, правда? Выходит, Эсмеральда была… глупенькой? – Эх, чуть не сказала «дурой». Вовремя напомнила себе, что при разговоре с великими княжнами, хоть и малолетними, следует выбирать выражения.
Девочки задумались. Только малышка Анастасия продолжала гладить кота, бормоча ему что-то ласковое.
Наконец Ольга сказала:
– Ну, наверное, да, она была не очень умной. Но не потому, что не смогла полюбить горбуна Квазимодо.
– А почему же? – Мне не терпелось узнать ход мыслей юной барышни.
– Потому что она полюбила того, кто не любил ее! – уверенно ответила девочка.
– Феба? – вырвалось у меня.
Три сестры посмотрели на меня с упреком.
– А говорили, что не читали эту книгу… – обиженно сказала Ольга.
– Я не читала, правда-правда! – поспешила я их заверить. – Мне тоже… рассказывали.
– Что ж не читали сами? – резонно спросила девочка.
– Ну… Не успела, – ответила я, – зато я читала много других книг.
– И какие из них ваши любимые? – спросила Ольга.
– «Мастер и Маргарита», «Маленький принц», «Убить пересмешника», – перечислила я наиболее запомнившиеся произведения, – ну и еще много разных.
– А моя любимая книжка – «Степка-Растрепка», – подала голос Мария.
– Ты мне покажешь? – спросила я.
– Да, – девочка доверчиво улыбнулась мне, отчего мое сердце наполнилось радостью и теплом…
Вот так я познакомилась с дочерьми императора Николая II. Я наслаждалась, общаясь с ними. И все это время мое сердце не переставало горько щемить – ведь там, в НАШЕЙ истории, их, уже повзрослевших, жестоко убили… Убили просто так, без всякой вины, просто на всякий случай. (Ну и еще для того, чтобы плеснуть добрую порцию керосина в разгорающийся огонь Гражданской войны.) Нет, ни за что мы не должны допустить в ЭТОЙ истории подобных зверств! Никто не будет убивать безвинных девочек! Никто не будет бросать бомбы в людей!
Я украдкой утерла слезу, выкатившуюся из глаза. Спасибо тебе, Господи, что ты дал нам этот шанс – исправить то злодеяние, которое когда-то было совершено…
Увлеченная разговором, я не сразу заметила, что на лужайке появился Николай Второй собственной персоной. Глаза его лучились каким-то новым выражением, словно он освободился от чего-то гнетущего. Право, в этот момент он был не такой, как обычно.
– Я вижу, вы уже познакомились? – спросил он, подходя к нам.
– Да, папочка, Алла Викторовна – такая душка! – звонко сообщила Мария.
– Что ж, я рад… – произнес император, с благодарностью глядя на меня.
Уже после я узнала, что Николай Александрович, скрываясь за деревьями, какое-то время наблюдал, как я общалась с девочками. Он признался мне в этом на следующий день. Он смотрел на меня с каким-то новым выражением, и казался мне более оживленным, что ли – или, точнее ожившим.
– Вы знаете, Алла Викторовна… – произнес он, глядя мне в глаза с решимостью, которой я раньше не наблюдала, – буду честным с вами – после вчерашнего мне отчего-то расхотелось уходить в монастырь. Когда я наблюдал за вами там, на лужайке, как вы разговариваете с моими девочками, мне вдруг вновь, впервые после смерти Аликс, открылась вся прелесть жизни, вся нехитрая радость нашего бытия… А еще спасибо вам за то, что уделяли мне свое внимание, что разговаривали со мной, не давая безумию и тоске полностью завладеть моим разумом. Я чувствую себя сейчас легко, и даже скорбь моя уже не давит меня как прежде гранитной плитой, а лишь светлой грустью звучит в моем сердце… Это вы, именно вы, Алла Викторовна, по-настоящему вернули меня к жизни. Вы удивительная женщина, женщина-греза из загадочного будущего… Я нахожусь рядом с вами – и ваша энергия, сила переходят в меня. Честно сказать, Алла Викторовна… – тут он смущенно покашлял, – честно сказать, я увлечен вами. Ваш образ завораживает меня; когда я смотрю на эту вашу непривычную, но такую простую прическу, похожую на конский хвост, мое сердце начинает прыгать в такт трепетанию ваших волос… Я наблюдаю за вашими движениями – и вижу, как они изящны в своей естественности… И вы так открыты и искренни, и так близки мне душевно, что, несмотря на целую эпоху, разделяющую нас, я воспринимаю вас как очень близкого человека… И вчера я увидел, что мои девочки также прониклись к вам теплыми чувствами. А ведь после… после смерти их матери они стали несколько замкнутыми. Кажется, вам удалось их растормошить, и я смею надеяться, что вы продолжите с ними общение…
Он помолчал, и в это время его правая рука гладила мои пальцы, лежащие на сгибе его локтя.
– И знаете, Алла… – очень тихим и серьезным голосом продолжил он, – я отчего-то уверен, что Аликс совсем не возражает против наших с вами встреч и даже…
Он не договорил.
– В общем, Алла Викторовна, я хочу сказать, что очень счастлив знакомству с вами.
Он сказал это обыденным тоном, но я-то знала, что под этим кроется… Нам не
