Самые сообразительные участники «системы Ло» начали сбрасывать свои акции. Пронесся слух, что придворные короля обменяли свои банкноты на золото еще в прошлом декабре. Вспыхнула паника. Ло попытался провести контролируемое снижение стоимости акций и банкнот. Были приняты новые, гораздо более жесткие законы, призванные усложнить – а затем и вовсе запретить – владение золотом и серебром. Рынок зашатался. К концу мая, когда «система Ло» уже разваливалась на части, беднягу арестовали. Правда, два дня спустя он снова оказался на свободе, но только потому, что регент, как проговорился один из его советников, понял: единственным человеком, способным вывести его из тупика, был «месье Ло». На фоне всех этих событий Ло окончательно утратил доверие. Скорбно покачивая головами, воскресшие пиявки советовали королю: единственный выход – отступать, и немедленно. 1 июня золоту и серебру вернули статус законного платежного средства. Еще через два дня была заново запущена старая система финансовой ренты. К октябрю банкноты Королевского банка были аннулированы. В декабре Ло, опасаясь за свою жизнь, бежал из Франции.
Столь неожиданный взлет и катастрофическое падение созданной Джоном Ло системы привели к тому, что многие, не задумываясь, причислили его историю к разряду обычных финансовых мошенничеств, поспешив представить ее героя этаким Берни Мэдоффом[13] XVIII века. Даниель Дефо, изучивший биографию Ло, саркастично заявлял, что видит в его фигуре прекрасный образец для подражания и готов рекомендовать его всякому молодому человеку, ищущему богатства: «Все просто, – говорит он. – Возьми шпагу, заколи одного-двух красавцев, попади в Ньюгейтскую тюрьму, там тебя определят на виселицу. Беги из тюрьмы, если можешь – это важно, – и переберись в какую-нибудь далекую страну. Там возьмись играть на акциях, создай Миссисипскую компанию, обанкроть всю страну, а после, наверное, и станешь великим человеком».
Джон Ло, опередивший экономическую мысль на несколько веков
Но подобные оценки слишком поверхностны. Система Ло была экспериментом, попыткой обуздать силу денег и в этом смысле имеет большое историческое значение. Ее можно рассматривать как архетипический пример третьей общей стратегии того, как можно использовать преимущества денежного общества и при этом избежать его недостатков. Спартанская и советская стратегии строились на недоверии к деньгам и стремились ограничить или отменить их использование. Джон Ло, напротив, верил, что самое ценное свойство денег – их способность стимулировать амбиции и предпринимательство. Скепсис шотландца вызывала другая сторона заложенного в деньгах потенциала, а именно возможность совмещать социальную мобильность с безопасностью и стабильностью, которые обеспечивались фиксированными финансовыми обязательствами. Стратегия Ло заключалась не в том, чтобы ограничить применение идеи универсальной экономической ценности, а в том, чтобы сделать ее стандарт гибким. Вся его система по существу сводилась к новому финансовому соглашению, в рамках которого риски, связанные с противоречивой природой денег, берут на себя все пользователи и делают это осознанно и добровольно. В этом состояло одно из отличий новой системы от старой, маскировавшей эти риски обещаниями правителя заплатить – чаще всего невыполнимыми.
Осуществив слияние государственного «холдинга» с государственным же банком, Ло сделал явным то, что в децентрализованной системе денег и финансов оставалось скрытым. Все доходы и все богатство в конечном итоге порождаются реальной экономикой, – а деньги являются выражением притязаний на долю в этом богатстве. Однако подобные доходы нестабильны, поскольку мир сам по себе нестабилен – поэтому нестабильны и притязания на них. Проще всего признать этот факт и трансформировать фиксированные финансовые претензии, которые обычно используются в качестве денег и известны как долг, в вариативные претензии, то есть акции без фиксированного дивиденда. Для проведения такой операции необходимо было нечто, чего не было ни в Голландии, ни в Англии и чего с тех пор на планете больше не появлялось, – корпорация, которой принадлежат все активы государства, включая право на сбор налогов; корпорация, акциями которой могут владеть граждане страны. Разумеется, эти «акции-деньги» менее надежны, чем обычные деньги, так как их стоимость может упасть – собственно, именно это и испытали на себе инвесторы «системы Ло» в 1720 году. С другой стороны, подобные деньги обеспечивают гораздо бóльшую мобильность. Для тех, кому подобная прозрачность была не по душе, существовал и облегченный вариант – банкноты, выпущенные Королевским банком. Они имели фиксированную стоимость, выраженную в стандартных денежных единицах. Однако сам стандарт отныне стал гибким и определялся королевским советом, в соответствии с экономическими и фискальными соображениями. Иными словами, единственная разница заключалась в том, что стоимость банкнот определял не рынок, а суверен.
«Система Ло» отличалась хитроумием и изобретательностью и на несколько веков опередила экономическую мысль. Через две с половиной сотни лет, в 1973 году, когда международный золотой стандарт обмена наконец рухнул, мир признал именно фиатные денежные стандарты. И тем не менее проект Ло провалился. В чем был его изъян? Разумеется, у Ло хватало и привходящих проблем, усугубивших ситуацию. Он переоценил собственные способности и недооценил своих оппонентов, которых его система оставила не у дел. Ло попытался добиться слишком многого за слишком короткий промежуток времени. Сама идея предложить инвесторам государственные акции, а не фрагменты государственного долга, была настолько передовой, что с тех пор ее больше никто ни разу не пытался реализовать. Однако, помимо указанных, у предложенной шотландцем модели имелся еще один, гораздо более весомый недостаток. Справиться с ним сумел другой забытый гений денежной политики – как ни парадоксально, сделал он это больше чем за две тысячи лет до появления на свет самого Джона Ло.
Мудрость Солона
Реакция Спарты на изобретение денег была однозначной, но далеко не единственной в древнегреческом мире. Многие
