– Для сельской жительницы, пускай даже и мечтавшей когда-то об эполетах, вы весьма образованы.
– Если это комплимент, то не старайтесь. Три курса академии изящных искусств, но это так, к слову. Поясню свою мысль. Вы пропустили ее вперед – это нормально для русского. Она не поняла вашего жеста и замешкалась. Стало быть, она не из ваших. Итак, кто вы и каким ветром занесло в наши края?
– И наблюдательны… – пробормотал Костин. – Ну, что же…
Однако удовлетворить женское любопытство ему было не дано. С улицы послышался рев клаксона, а потом грохот. Каталина схватилась за оружие, путаясь в непривычной для нее кобуре. Лицо Антонио побледнело, Мария привстала…
– Сидеть! – Костину не потребовалось даже повышать голос. – Сидеть, молчать. Ничего пока не случилось.
Сам же он между тем сидеть не собирался. Встал, не торопясь, но быстро, осторожно подошел к окну и, встав сбоку, выглянул. Нельзя сказать, что увиденное его обрадовало, но и паниковать смысла он не видел. Бывали мы в переделках и похуже, видали соплю и погуще…
Во дворе, снеся одну из створок ворот тяжелым бампером, стоял типичный шахид-мобиль. Проще говоря, пикап, вроде хозяйского, только побольше и поновее, с установленным в кузове то ли крупнокалиберным пулеметом, то ли даже автоматической пушкой. Возле него стояло чучело в камуфляже, новеньком, практически необмятом, но уже порядком замызганном. Вот чудо, наверняка его оставили бдеть, так хоть бы возле пулемета устроился, но этому орлу в кузов лезть было, похоже, лень, так что он облокотился на капот своего транспортного средства, на него же бросил внушительный, насквозь грозный на вид автомат и теперь презрительно оглядывался вокруг. Больше во дворе никого не было, только собака злобно лаяла, беснуясь на цепи.
А ничего так, шустрые хлопцы. Судя по грохоту тяжелых ботинок, они уже проникли в дом. Сколько их? Четверо? Пятеро? А, неважно. Костин поудобнее перехватил лучемет и скользнул к двери, как раз вовремя, потому что она распахнулась от мощного пинка, явив миру нарушителя спокойствия.
Ну, что сказать… Мужик был высок, как башня, широк, как шкаф, и бородат, как сволочь. В общем, настоящий брутальный мачо. Аж завидно. Все это Костин увидел и оценил за ту долю секунды, которая прошла с момента, когда открылась дверь, до того, как приклад лучемета вмял нос незнакомца до самого затылка. Тот улетел в коридор, попутно сметя там кого-то, а Костин рванулся следом и, увидев перед собой чью-то удивленную физиономию, провел шикарный апперкот. Оглянулся – все, никого больше, только сбитый познакомившимся с прикладом здоровяком пытается выбраться из-под навалившейся на него туши. Не сообразил еще, что произошло. Тем лучше.
– Лежать, молчать, – Костин упер ствол лучемета прямо ему в нос. – По-русски понимаешь?
Тот часто-часто закивал, расширившимися от ужаса глазами глядя на маленькое круглое отверстие, готовое выплюнуть способный прожечь танк сгусток плазмы. Понимает. Что же, уже хорошо.
– Сколько вас?
Пленный побелел, словно голос Костина обладал способностью откачивать от кожи всю кровь. Пришлось повторить вопрос.
– Ч-четверо. Трое здесь, один у машины…
– Это хорошо, это очень хорошо, – Костин забросил лучемет за спину, ловко, как морковку из грядки, выдернул пленного из-под придавившего его груза и поставил на ноги. Потом быстро охлопал, реквизировал устрашающего вида нож и огромный пистолет. Повернулся к комнате, где все по-прежнему сидели. Ну, правильно, приказ был однозначный, да и времени прошло всего ничего. – Каталина, покарауль пока.
В этот момент снаружи донесся приглушенный стенами звук выстрела и сразу пронзительно, как обиженный ребенок, завизжала собака. Костин зло оттолкнул пленного, от чего тот сел на задницу и пару метров проехал на ней по полу, и бегом скатился по лестнице вниз, на первый этаж.
Он немного не рассчитал. Точнее, не ожидал, что дверь осталась открытой. Двор, шахид-мобиль, парень с автоматом возле него, плачущая, ворочающаяся в луже крови собака… Все это было перед Костиным, как на ладони, но и автоматчик его увидел. И оставалась максимум пара секунд до того, как он поймет, что здесь что-то не так, и вскинет оружие.
Ох, какой это был бросок! Костин недаром был родом с «тяжелой» планеты. Когда он попал в училище, на планету со стандартной гравитацией, первое время ему было очень тяжело – совсем другие требовались усилия, и скорость движения, ставшая вдруг запредельной, создала много неудобств. Можно было случайно врезаться в кого-то, оторвать дверную ручку… Пришлось долго и мучительно учиться управлять собственными возможностями. Зато сейчас сила и скорость пригодились, он, будто пушечное ядро, в два прыжка преодолел отделяющее его от противника расстояние, смял его своей немалой массой, сдавил… Наверное, стоило убить, но Костин в последний момент сдержался, и для противника «дружеские» объятия закончились только сломанными ребрами. Ну и руками, быстро и ловко скрученными за спиной и примотанными к лодыжкам. Все, не подергается.
К тому моменту, когда лейтенант закончил, из дома выбежали все, включая дочерей Антонио. Костин удивленно поднял брови и спросил Каталину:
– Я же сказал охранять пленного.
– Он это… дернуться попытался. Я испугалась, и…
– Убила? – безразлично спросил лейтенант, припоминая, что выстрелов вроде бы не слышал.
– Нет. Пистолетом по голове врезала. Он без сознания… вроде бы.
– Вроде бы, вроде бы, – проворчал Костин, направляясь к собаке. Та лежала и не скулила даже, лишь тяжело, хрипло дышала. Когда он подошел, ему уже было ясно – не жилец. И все же пес еще нашел в себе силы, дернул хвостом, лизнул пальцы склонившегося над ним человека – и замер. Теперь уже навсегда.
Костин медленно встал, повернулся. Наверное, что-то не так было с его лицом, потому что все, включая Каталину, отшатнулись. Но голос лейтенанта звучал ровно, не дрожал, не рычал, не хрипел:
– Пленных сюда. Бегом!
Его приказ выполнили почти молниеносно, приволокли всех троих. Тот, которого лейтенант попотчевал лучеметом в лицо, не дышал, удар попросту раскроил ему череп, зато двое других даже переломов не заработали. Что же, тем лучше.
С помощью Каталины, до сих пор как-то нервно на него поглядывающей, Костин связал обоих пленных, которые уже, кажется, начали приходить в себя. Ворочались и, похоже, выражали свое неодобрение, но без особого энтузиазма, видимо, паршиво себя чувствовали. К моменту, когда с ними было покончено, пришел в себя и стрелок по собакам. К нему-то Костин и направился.
– По-русски говоришь? По-английски? По-китайски?
– Да пошел ты, гяур…
Гяур… Ну, что же, с вероисповеданием определились.
– Значит, по-английски шпрехаешь. Это хорошо. Собаку за что убил, козел? – мрачно спросил Костин.
– Собака – грязное животное.
– Это ты – грязное животное. В грязи тебе и место.
С этими словами лейтенант схватил связанного за шиворот и потащил его к компостной яме. Он не знал, где она, но помнил, как ее располагали дома, и решил,
