Автоматизированные методики наподобие этой обладают огромным потенциалом для нашей повседневной жизни. Мы все хотим понимать, как влияют цензура, подавление и даже обычные искажения на информацию, которую мы потребляем каждый день. В наши дни целый ряд организаций, обеспокоенных проблемами цензуры, изучают СМИ в определенной области или регионе и заявляют об имеющихся в информации пробелах и упущениях. Однако вследствие того, что сейчас производится все больше информации, становится невозможным прочитать все или даже часть всего. Нам нужны альтернативы, и одной из них вполне могут стать большие данные.
Интересно, что «Википедия» начала не так давно применять присущий большим данным подход к выявлению искажений. На протяжении довольно долгого времени шли споры насчет «антиженского» перекоса в «Википедии» (вследствие того факта, что большинство редакторов «Википедии» – мужчины). Основная часть дискуссии базировалась на неофициальных свидетельствах. Однако теперь мы можем использовать в этом обсуждении статистические методы и данные n-грамов. Цель этой работы состоит в выявлении проблемных тенденций и статей, что дает возможность скорректировать ситуацию.
В будущем такие методы не будут ограничены веб-сайтами, на которых работают в основном волонтеры, на общественных началах. Эти методы заставят правительства вести себя более честно и помогут людям свободно выражать свои мысли.
Просачиваясь через миллионы каналов
Всего за несколько коротких лет нацисты прошли огромный путь в деле уничтожения множества великих идей. Им не нравилось современное искусство, поэтому они заставили многие шедевры исчезнуть, сделав исключение лишь ради унизительной выставки «Дегенеративное искусство». Модернисты типа Шагала покинули пределы Европы, перестали заниматься своим делом или были убиты. Современное искусство на тот момент практически исчезло из Германии.
Так стоит ли нам соглашаться с мнением Келлер о том, что «если вы считаете, что можете убить идеи, то история вас ничему не научила»?
С одной стороны, идеи выжили – и мы разговариваем о них прямо сейчас. С другой же стороны, было бы глупо притворяться, что так бы случилось в любом случае. Гитлер проиграл войну. Если бы история приняла другой оборот, то, возможно, его кампания против идей привела бы к их полному забвению.
Однако любая дискуссия на тему цензуры будет неполной, если бы мы не поговорили о непреднамеренных последствиях тактики, использованной подавляющими режимами. Представьте себе, что вы – молодой художник, живущий в Германии и сохраняющий интерес к современному искусству, несмотря на невероятное социальное давление. В этом случае вы наверняка захотели бы посетить выставку «Дегенеративное искусство», где выставлялись многие работы ваших кумиров. Это можно представить себе как своего рода учебную аудиторию (правда, огромную и не всегда дружелюбную).
И это не просто наша фантазия. В 1936 году Шарлотте Саломон удалось поступить в Берлинскую академию художеств, где она оказалась единственной еврейкой из всех учащихся. Она даже получила там премию, хотя та была впоследствии отозвана «по расовым соображениям». Саломон очень интересовалась современным искусством. Когда в ее родной город приехала выставка «Дегенеративное искусство», это стало для нее уникальной возможностью. В конце концов, нацистский режим собрал множество важнейших произведений современного искусства в мире и привез эту коллекцию чуть ли не к ее крыльцу. Более того, изучать их можно было в течение нескольких месяцев – и за это время Саломон научилась игнорировать издевательства толпы.
Картины с выставки «Дегенеративное искусство» произвели на Саломон сильнейшее впечатление и многому ее научили. Позднее она использовала многие из техник современного искусства для создания одной из самых примечательных автобиографий XX столетия. Мать, тетушка и бабушка Саломон покончили жизнь самоубийством. В ее мемуарах – рассказанных от третьего лица в виде печальной сказки о девочке по имени Шарлотта – двойник Саломон мучается над душераздирающим решением: «Покончить ли с собой или сделать что-нибудь другое, совершенно необычное».
Книга много рассказывает о ее борьбе за жизнь и об изучении искусства в тени Третьего рейха. Примечательно, что эта история рассказана посредством 769 изображений. К концу работы над картиной «Жизнь? Или театр?» Саломон смогла найти ответ на свой вопрос. Она пришла к выводу, что необычная и даже дикая жизнь всегда лучше, чем ее отсутствие. К сожалению, условия нацистского режима оказались слишком жестокими – в 1943 году беременная Саломон погибла в Освенциме.
Однако ее труд не умер вместе с ней. Книга «Жизнь? Или театр?» постепенно оказалась у ее отца и мачехи, укрывавшихся во время войны в Нидерландах. Почти сразу ее признали шедевром. Ее даже называли «изобразительным аналогом дневника Анны Франк» [164].
Возможно, что идеи современного искусства не смогли в полной мере противостоять нацистам и победить их, как предполагала Келлер. Но Келлер была по крайней мере отчасти права. Несмотря на все усилия нацистов по подавлению современного искусства – запреты, конфискации, издевательства и убийства авторов, – идеи оказались бессмертными. Они действительно смогли «просочиться через миллионы каналов», таких как визиты Саломон на выставку «Дегенеративное искусство». И хотя сама Саломон погибла, ее работы со временем смогли «вдохновить другие умы». Ее завет – завет современного художника, погруженного в работы великих мастеров современного искусства и говорящего на языке этого искусства, – пережил нацистский режим и сыграл свою роль в том, что нацисты стали самыми «ненавидимыми и презираемыми из всех людей» [165].
Шагал и Саломон – учитель и ученица – никогда не встречались лично. Однако через много лет после смерти Саломон Шагалу представилась возможность увидеть ее работу на одном художественном фестивале. Он был глубоко тронут увиденным. Шагал «отнесся к этим работам с бесконечной нежностью. Они его растрогали, и он все время повторял, как они хороши» [166].
Постскриптум
После вторжения нацистов в Венгрию в 1944 году началось истребление еврейского населения страны. Каждый день более десяти тысяч венгерских евреев отправлялись на поездах в лагерь смерти Освенцим. Чтобы избежать этой участи, дедушка, бабушка, отец и тетушка Эреца Эйдена стали скрываться. Однако каждое утро его дедушка выбирался из убежища для молитвы и надевал пару тфилин, маленьких коробочек, в которых хранились тексты из Еврейской Библии. И он делал это, несмотря на то, что рисковал расстаться с жизнью, если бы его поймали за чтением еврейской молитвы.
В то время как мы писали эту главу, отец Эреца – последний из них четверых – покинул этот мир. Он оставил Эрецу драгоценный дар – тфилин своего отца, которые тот надевал каждый день войны. Они идеально сохранились – каждая буква столетнего пергамента осталась в первозданной целостности.
И ведь правда, миллион голосов.
