Другими словами, иногда вирус герпеса может толкать человека на новые сексуальные подвиги.
* * *Итак, когда какой-то паразит или болезнь изменяет наше поведение в своих собственных интересах, речь идет о паразитической манипуляции. Однако это, разумеется, далеко не единственный способ воздействия болезни на поведение человека – существуют тысячи других примеров того, как наши индивидуальные, культурные и социальные стандарты эволюционировали с целью помочь нам избежать болезни или держать ее под контролем. В некоторых случаях поведение является инстинктивным – например, чувство отвращения, вызванное видом и запахом фекалий животных и испорченной пищи, благодаря которому мы избегаем контакта с ними, а заодно и с кишащими в них возбудителями инфекций. Другие примеры поведения стали следствием социального давления – например, когда мы прикрываем свой рот и нос, чихая или кашляя. Еще один пример – мытье рук перед едой. Все эти реакции на болезни были названы поведенческими фенотипами – наблюдаемыми действиями со стороны организма, которые стали его попыткой контролировать взаимодействие между его генетическим строением и окружающей средой в его собственных интересах.
Несколько ученых, занимающихся эволюционной психиатрией (наука, изучающая поведение человека с точки зрения эволюции, чтобы понять, приносит ли то или иное поведение какое-то эволюционное преимущество), даже предположили, что заложенная на уровне инстинкта у людей боязнь незнакомцев изначально появилась как защитный механизм от заражения болезнями. В основе этой теории лежит идея о том, что два основных биологических стимула – выживание и размножение – привели к появлению у человека заботы на социальном уровне о здоровье и безопасности его детей и близких родственников. Это означает, что в определенных обстоятельствах эволюция может подтолкнуть нас к тому, чтобы пожертвовать собой ради выживания собственных детей или даже близких родственников. Чем больше родственников человек может спасти своим самопожертвованием – утверждает эта теория, – тем больше вероятность того, что он так и поступит.
С точки зрения эволюции совершенно логично позволить умереть одному носителю генов ради выживания более крупного генофонда остальных членов семьи.
Так что же происходит, когда кто-то оказывается подвержен смертельной – и заразной – инфекции? Некоторые исследователи полагают, что изгнание больного примата из сообщества может частично быть инициативой самого больного, который по своей воле уходит прочь, чтобы уберечь своих сородичей от инфекции. Это явление было документально подтверждено у горных ласточек и мучных хрущаков – в случае заражения паразитами представители обоих видов покидают своих сородичей.
Есть также свидетельства того, что некоторые виды животных в ходе эволюции научились избегать своих собратьев, когда те оказываются заражены опасными паразитами. Ученые из Университета Старого Доминиона в Норфолке, штат Вирджиния, занимались изучением карибских лангустов, обычно обитающих группами. Исследователи обнаружили, что когда здоровые лобстеры оказываются заражены смертельными болезнетворными микроорганизмами, те их сородичи, которых вирус миновал, очень быстро исчезают в неизвестных направлениях [99]. Что действительно поразительно, так это то, что здоровые лобстеры пускаются в свое подводное путешествие еще до появления первых симптомов болезни. Это говорит о том, что триггером подобной реакции служат какие-то химические вещества, выделяемые больной особью.
Эта теория приводит нас к следующему вопросу. Если некоторые инфекции заставляют отдельных особей покидать свои родные группы с целью защиты сородичей, то как реагируют другие группы особей этого вида, когда к ним наведывается незнакомец? Похоже, что ксенофобия – а именно так официально называется боязнь чужих – является практически повсеместным инстинктом в человеческой культуре. Вполне возможно, что своими корнями ксенофобия уходит в некий глубоко заложенный инстинкт, целью которого является защита своих сородичей от внешней угрозы их здоровью и выживанию, в том числе – от инфекционных болезней [100]. Если это действительно так, понимание первопричины этого инстинкта, давно переставшего быть актуальным, может сильно помочь в борьбе с ним.
«СУПЕРБАКТЕРИИ СЕЮТ ПОВСЮДУ ПАНИКУ» [101]
«АКТИВНОЕ РАСПРОСТРАНЕНИЕ СМЕРТЕЛЬНО ОПАСНОЙ ИНФЕКЦИИ СТАВИТ в ТУПИК СПЕЦИАЛИСТОВ»
«БАКТЕРИЯ ВЫШЛА ИЗ-ПОД КОНТРОЛЯ, ПОБЕДИВ АНТИБИОТИКИ»
Каждый из нас встречал подобные заголовки. Скорее всего, они вас напугали. И это действительно так – по мере того, как мы развиваемся, вызывающие болезни организмы эволюционируют параллельно с нами. Мы уже обсуждали, как паразиты в ходе эволюции научились справляться с невозможными на первый взгляд задачами, необходимыми для их выживания, такими как, например, путешествие из овцы в улитку, а затем в муравья, и все ради того, чтобы добраться до другой овцы. А у крошечных организмов за счет их быстрого и частого размножения за считаные дни могут смениться сотни поколений, благодаря чему они становятся обладателями значительного эволюционного преимущества – они эволюционируют быстрее нас. Возьмем, к примеру, золотистый стафилококк – Staphylococcusaureus [102]. Это очень распространенная бактерия, которая прямо сейчас может обитать у вас на коже или в слизистой носа, она же может приводить к угревой сыпи или вызывать такие смертельно опасные инфекции, как менингит и синдром токсического шока. Именно этот микроорганизм скрывается за многими историями про нашествие устойчивых к антибиотикам инфекций в больницах и спортивных командах.
Когда пенициллин был случайно открыт Александром Флемингом в 1928 году, оказалось, что он замедляет рост стафилококка – так показали эксперименты в чашке Петри. Четырнадцать лет спустя, когда пенициллин стал впервые применяться для лечения инфекций у людей, устойчивый к пенициллину стафилококк практически не встречался. Однако по прошествии всего восьми лет, в 1950 году, сорок процентов всех стафилококковых инфекций оказались устойчивыми к пенициллину. К 1960 году их число увеличилось до восьмидесяти процентов. Тогда врачи перешли на лечение метициллином – синтетической производной пенициллина, – и уже два года спустя был впервые обнаружен штамм устойчивого к метициллину стафилококка. Эти бактерии укоренились в больницах, и человечеству пришлось перейти к другому классу антибиотиков, в частности – ванкомицину. В 1996 году в Японии был впервые обнаружен штамм устойчивого к ванкомицину золотистого стафилококка.
Все это пугает не на шутку – такое ощущение, что мы участвуем в гонке вооружений с противником, значительно превосходящим нас в технологическом плане. К счастью, все не так просто – они, может быть, и быстрее, зато мы умнее. Мы можем изучать механизмы эволюции и пытаться использовать их в своих интересах – они же даже думать не в состоянии. Как вы помните, основными биологическими стимулами бактерий, как и у любого другого живого существа, являются выживание и размножение. Почему бы нам не попробовать облегчить выживание вредоносных бактерий в здоровом, а не больном человеке? Привел бы такой подход к эволюционному давлению против приносящего нам вред поведения микроорганизмов?
Пол Ивальд считает, что именно по этому пути и следует идти.
* * *Пол Ивальд является одним из пионеров эволюционной биологии. Особое внимание он уделяет эволюции инфекционных заболеваний и изучению механизмов выбора патогенами
