«Я не буду говорить вам, что здесь не было чего-то неправильного… Но это совсем не то, во что я заставила вас поверить… Во мне нет никаких множественных личностей… Моя личность даже не «раздвоена»… Все они – это я сама. По сути, я все время лгала». Истории о жестоком обращении «… взялись неизвестно откуда, но начав и увидев, что вы заинтересовались, я не смогла остановиться…».
Уилбур ответила, настаивая на том, что этот отказ представляет из себя лишь нежелание Сибиллы глубже проникнуть в свою душу. Психотерапия возобновилась, Сибилле вводили сильнодействующие лекарства, и на этом фоне возникли еще шесть призрачных персонажей – так же, как воспоминание об изнасиловании, погребении заживо, об оргиях матери с девочками-подростками. Все это манило прибылями и славой. Отношения психотерапевта и пациентки в данном случае были весьма неортодоксальными: Уилбур часто навещала свою подопечную дома, рассказывает Дебби Натан. Она залезала в постель к Сибилле и проводила электросудорожную терапию, платила по ее счетам, дарила Сибилле свою одежду, подарила ей кошку и обещала посодействовать поступлению Сибиллы на медицинский факультет. Когда Уилбур впоследствии заболела болезнью Паркинсона, Сибилла переехала к ней, чтобы ухаживать за своим врачом. Уилбур умерла в 1992 году, оставив Сибилле 25 тысяч долларов. Сибилла пережила Корнелию Уилбур на шесть лет.
Однако в то время, как диссоциативное расстройство в своей прежней инкарнации множества других «я» в определенной степени сошло на нет и исчезло из научной и общественной прессы (хотя эта тема на короткое время снова возникла в американской комедии «Соединенные Штаты Тары», которая шла с 2009 до 2011 года, а исполнительница главной роли Тони Колетт выиграла премию Эмми и Золотой Глобус), оно, тем не менее, заставило нас задуматься о важных проблемах идентичности и ответственности.
Теперь мы вернемся в зал суда.
Это не моя (наша) вина
Диссоциативное расстройство идентичности связано с самой сущностью ответственности. Мы предпочитаем думать, что обладаем единой связной самостью с ее испытаниями и страданиями, изменчивостью и текучестью. Но даже в те дни, когда я не очень довольна собой, у меня остаются прежние отпечатки пальцев, прежняя ДНК и прежние водительские права, а также (приблизительно) те же морально-этические принципы. Сегодня я считаю себя ответственной за то, что сделала вчера, и я уверена, что завтра возьму на себя ответственность за то, что сделаю сегодня, независимо от того, как сильно изменится мой характер. Если бы юридическая ответственность оценивалась по-другому, то я могла бы сегодня ограбить десяток банков, за ночь изменить характер, а затем полной грудью вдохнуть утренний воздух, зная, что моя новая личность гарантирует избавление от наказания. Возможно, смирение вознаграждается за возрождение характера, но оно не освобождает от вины.
Эти принципы, однако, оказались под угрозой, когда в семидесятые и восьмидесятые годы стали массово выявляться случаи диссоциативных расстройств идентичности. Надо ли относиться к альтер-эго как к самостоятельным личностям, или личность – это всего лишь одна из граней неизменной идентичности? Почему одна личность должна расплачиваться за преступление, совершенное другой личностью? Должны ли разные идентичности клясться отдельно и отдельно подвергаться допросу? С этими проблемами столкнулся суд в Висконсине во время процесса по делу об изнасиловании. В июне 1990 года Марк Петерсон, двадцатидевятилетний служащий продуктового магазина, был обвинен в изнасиловании двадцатишестилетней Сары на переднем сиденье автомобиля в муниципальном парке. Точнее, Петерсон был обвинен в изнасиловании одной из двадцати одной личности, и имя этой личности – Дженнифер (в возрасте двадцати лет), в присутствии свидетельницы, еще одной испостаси Сары – Эмили (в возрасте шести лет).
Саре был поставлен диагноз расщепления личности, как тогда называли диссоциативное расстройство, всего за четыре месяца до суда. Сара показала, что Петерсон встретился с ними в кофейне за несколько часов до происшествия, куда он преднамеренно пригласил наивную Дженнифер, зная, что она согласится на секс с ним.
«Эта шестилетка вдруг появилась, когда я занимался любовью с Дженнифер» – признался Петерсон. Позже он добавил: «Я от имени Дженнифер попросил Эмили забыть все, что она видела, потому что все это касалось только меня и Дженнифер».
Ни Дженнифер, ни Эмили, возразил прокурор, не были способны дать согласие. Обвинение процитировало статут Висконсина, согласно которому половой акт с душевнобольным человеком является преступлением, если обвиняемый знал о состоянии жертвы, и если болезнь делала жертву «неспособной оценивать действия и поведение другого человека». Однако Петерсон отрицал, что знал о душевном заболевании Сары.
К моменту начала суда у Сары возникли сорок шесть новых альтер-эго; некоторые из них регулярно появлялись в суде. Судья окружного суда графства Виннебаго велел Саре клясться за каждого нового персонажа. Адвокаты отдельно представлялись каждой новой личности. Свидетельские показания эти новые личности тоже давали отдельно. Френни, Джон, Джеми, Дженнифер и Эмили выступали по очереди. В какой-то момент появилась даже личность собаки.[24]
Психиатр, участвовавший в процессе со стороны защиты, оспаривал само существование расщепления личности, называя это заболевание «НЛО психиатрии».
Петерсон был объявлен виновным в изнасиловании, но через несколько дней решение было по техническим причинам отменено, и назначено новое разбирательство, которое тоже было отменено, и, в конце концов, Петерсон был освобожден.
Но что происходит, когда обвиняемый утверждает, что ему поставлен диагноз диссоциативного расстройства? Если личности таких обвиняемых разительно отличаются друг от друга, то какая из них преступна, а какая невиновна?
Таким был драматический случай Бриджет Денни-Шафер, которая столкнулась именно с таким вопросом. В мае 1991 года Денни-Шафер, представившись студенткой, проникла в госпиталь Нью-Мексико. Одетая в белый халат тридцатишестилетняя Денни-Шафер похитила годовалого Кевина Чавеса. Оставив на месте его близнеца, Денни-Шафер уехала с ребенком в Техас, в дом своего бывшего бой-френда Джесси Паломареса. За несколько месяцев до этого у Денни-Шафер случился выкидыш, но в течение всего времени, предшествовавшего похищению, она говорила членам своей семьи и Паломаресу, что беременна от него. За два месяца до преступления она отправила Паломаресу свою фотографию, на которой выглядела беременной. Вернувшись с работы, Паломарес обнаружил дома Бриджет с ребенком на руках. Постель была в крови, а в пластиковом мешке лежала плацента. Кровь и плаценту Денни-Шафер тоже похитила в госпитале. Бриджет попросила Паломареса похоронить плаценту в саду. Джесси сомневался, что это его ребенок, и сказал, что продолжения отношений не будет. Денни-Шафер уехала в Миннесоту, где поселилась вместе с матерью и своей дочерью-подростком.
