И опять ржач на всю комнату, она хлопает своей ладошкой мне по ляжке, а там мой нетерпеливый дружок под тканью шорт прячется, если учесть, что размер у него ого-го…
Боль сквозь слёзы… от смеха!
Но врач явно уже опознала, что у меня в кармане не колбаса припрятана, но вида не подаёт, но уже более аккуратно шлёпает меня по ногам, иногда поглаживая выступающий длинный бугорок, и всё ниже наклоняется во время неудержимого смеха.
— … алло, доктор! Я по вашему совету купил клизму. Куда её теперь? — Налейте в неё воды и засуньте её себе в зад. — Доктор, я пожалуй, перезвоню, когда у вас будет хорошее настроение…
Бля… ещё пару таких анекдотов и такой бурной на них реакции, и я просто кончу от таких тактильных ощущений. Она уже не просто наваливается на меня своей, пусть и маленькой, но грудью, она уже обниматься лезет и прячет лицо у меня на шее.
Но постепенно успокаивается, и по новой!
— Пьяная жена приходит домой на рогах и сразу затевает скандал: — да вы посмотрите на него, гада! Я его по всем кабакам ищу, а он тут посуду, сука, моет!
Смеёмся. В этот раз и вовсе по моей щеке губами мазнула.
И вдруг:
— Эх, найти бы такого мужика! — и так тоскливо вздыхает.
Посидела прижавшись. Вздохнула. Бугорок у меня на ноге погладила нежно ладошкой и как бы всё ничего…
И вновь читает:
— Дорогой, помнишь ты ездил на рыбалку? — Да, а что? — Да щука твоя звонила, сказала, что уже с икрой!
А тут смех явно с натугой, но прижаться не забыла. Глаза её рядом с моими. И губы приоткрытые…
— Вот и у меня так же было, — неожиданно с болью в голосе произнесла, — и муж был, и щука с икрой появилась. Вот и ушёл, этот гад, к щуке этой, да потом обратно просился, — вздохнула. — Не пустила.
И так мне её жалко стало!
Вот губы — рядышком, почти с моими касаются, вот глаза прикрытые, в которых явно слёзы появились. И как тут не утешить, не приголубить? И слова утешения на языке вертятся…
— Может, всё образуется? — тихо шепчу я.
Левой рукой ещё сильней прижимаю её к себе.
Мои губы соприкасаются с её полураскрытым ртом.
Мгновение…
У меня колотится сердце, как у воробья.
Отпускаю.
Думаю, что за реакция будет с её стороны, явно ведь Рубикон почти пройден?
А никакой.
Словно и не произошло ничего. Просто нам двоим очень хорошо и спокойно.
А она, как ни в чём не бывало, словно и не целовалась только что с несовершеннолетним, читает дальше, копаясь у себя в телефоне.
А я в прострации! Ещё немного и не выдержу, а запасных трусов у меня нет.
— Армянин подходит к кабинке туалета: — кто там ест? — спрашивает.
— Не ест, а срот!! — ему в ответ.
Смех вырывается у нас одновременно. И опять обжиманцы. Хорошо хоть не танцы, а то с этим стояком какой из меня танцор.
По радио «Машину» передают. «Пока горит свеча…» — надрывается Макаревич.
Тихо, спокойно. Зизи замерла у меня на плече.
Так и сидим, ловим этот миг такого хрупкого счастья.
А трусики то у неё явно не стринги. Серьёзная оборона, не панталоны, конечно, но и не полоски-ниточки.
Целоваться сама больше пока не лезет, и я не настаиваю, мне и так в кайф.
Как же отлично вновь ощутить себя молодым!
Я даже зажмурился от удовольствия. А Зина, между тем, продолжает:
— … вот, говорят: «счастье тебя обязательно найдёт!»… не пойму, или я так офигенно прячусь, или оно меня как-то хреново ищет!
Молчание… не до смеха. Всхлипы под мышкой у меня…
И чё делать? Успокаивать?
Как бы эта попытка, попыткой изнасилования не закончилась, и не факт, что жертвой насилия не стану я сам.
Но погладить по головке красавицу можно. Пошептать на ушко что-нибудь хорошее, ласковое. Может, растает у неё лёд в душе и не будет больше слезу пускать мой любимый лечащий врач.
Тихо сопит красавица у меня под рукой. Прижалась всем телом. Всхлипывает, но вроде как, уже не так и сильно. Понятно, что это алкоголь, но и воспользоваться мне этой её слабостью нельзя. Ведь знаю, что потом буду чувствовать себя последней конченой сукой. Захочет — сама даст понять. А я уж точно сам и шагу не сделаю, чтобы её…
Даже слов не подберу. Трахнуть? Не то, слишком грубо. Отыметь? Вообще бяка. А вот полюбил бы я её с большим удовольствием, но чувствую, что и тут мне облом. Не даст. Сама не даст, но и сопротивляться не будет, если инициативу проявлю.
Но как-то… стрёмно слишком. Не хочу портить звериными инстинктами очарование этой волшебной ночи.
Пускай всё идёт своим чередом — чему суждено случиться, то случится и без моей инициативы.
Потянулась. Левой рукой нежно ладошкой провела у меня по щеке. И сама губами дотронулась до краешка моего рта.
Я же, в ответ, правой ладошкой погладил её по волосам, и чуть сдвинув голову влево, прижался своими губами к её раскрытому рту.
Её язычок аккуратно прошёлся по моим зубам, как бы заставляя их разойтись.
Боги, сколько нежности в этом чувственном поцелуе!
Мои руки очень аккуратно пошлись по её плечам, нежно, едва касаясь, тронули трепетное тело в районе груди, и опустились по животику на ноги.
Уж больно затянулся поцелуй, кружится голова, её рука покоится на бугорке, и он, гад, вздрагивает!
Всё, опростоволосился! Всему виной моя подростковая гиперсексуальность!
А она так нежно его пожимает…
Губы отстраняются. Чарующий момент. Я стараюсь держаться и не дёргаться от её прикосновений.
Она снова кладёт голову мне на плечо. Вновь в её руках телефон… читает:
— … Внучка
