– С вероятностью девяносто пять процентов объекту установлен войсковой «Нейропоглотитель» не менее третьего поколения.
– И что мне делать?
– Перегрузить его предохранительные цепи и заполнить весь объём накопительного элемента.
По крайней мере, я определился с этой его единственной уязвимой точкой.
Кира совместила расположение этого «Нейропоглотителя» как раз со схемой уязвимых мест на его теле, и как раз основное уязвимое место в груди этого человека, куда было рекомендовано стрелять, совпало с расположением поглотителя.
«Понятно, почему туда надо стрелять и дальше. Необходимо вывести из строя это устройство, кстати, похоже, очень полезное».
Параллельно я продолжал поддерживать непрекращающийся огонь из своего ударника, стараясь перегрузить работающее устройство, ну или что из себя там представлял этот «Поглотитель».
Но я чувствовал, что не успеваю. И поэтому старался в то же время ужаться до размеров небольшого участка с минимальным на текущий момент уровнем угрозы.
Но мощности воздействия моего ударника катастрофически не хватало на этого бугая с армейскими сюрпризами, и поэтому я не успевал перегрузить его поглотитель.
А в следующее мгновение ощутил на себе ответный привет от моего противника.
Однако я не зря корежился в падении и изгибался непонятным образом. Его выстрел скользнул по мне лишь своим краем, однако и этого мимолетного воздействия мне хватило с лихвой.
Моя левая рука онемела, и я выронил оружие.
«Надо искать этот «Нейропоглотитель», – поставил я себе еще одну задачу, – «нужная штука», – ощутив на себе воздействие шокера, оценил я преимущества установленного моему противнику девайса.
При этом, не переставая падать, и понимая, что могу не успеть, я вытянул второй ударник, при этом констатировав тот факт, что зря я его убрал.
Но ведь первоначально у меня был совершенно другой план.
И выстрелил еще несколько раз прямо в грудь Громилы. Убивать я никого не собирался. Но кто же знал, что этот бугай такой непробиваемый.
Самое странное было то, что мое чувство уязвимых точек противника и выявления критичных и опасных мест подсказывало мне, что я все делаю правильно. Просто мое оружие не могло причинить ему большого вреда, впрочем, как и, по-видимому, все остальные энергетическое.
Вот здесь бы и воспользоваться моим макаровым, но и то не факт, что смогу им что-то сделать.
Поэтому я не переставал стрелять.
Была у меня глупая мысль в первые мгновения нашей встречи о том, что коль пришлось схлестнуться с ними, то неплохо было бы схватить их и допросить. Для этого можно было воспользоваться ментоподавителем воли их главаря, хотя пока я не знал что это такое, но надеялся разобраться.
Однако бой и реальность внесли свои жесткие коррективы. Многое вышло из-под контроля, и оказалось мною не учтено. И теперь постоянно приходилось корректировать и контролировать выполнение каждого своего следующего шага.
Теперь у меня было только одно желание – выжить.
Правда, при всем при этом у меня не было никакого мандража, самокопания или сожалений.
Простое и четкое понимание того, что много проще и безопасней было в этом конкретном случае убраться с уровня и не вступать с ними в противостояние, а за погрузчиком вернуться через несколько дней.
Но теперь шёл бой, и эти мысли были лишними.
Уже находясь на полу, я произвел два последних выстрела, наконец вырубая этого неубиваемого бугая. Добивая его, я выстрелил в него еще несколько раз, а то он проявил какую-то уж слишком не соответствующую нанесенному ему урону живучесть и деятельность для обычного человека, которым выглядел со стороны: не захотел с первого попадания, как все остальные, оседать на пол, а продолжил переводить в мою сторону свое оружие, стреляя вслед за мной. Так что для своего спокойствия, я его постарался отключить на более долгий срок.
Хорошо, что с каждым моим произведенным во время боя выстрелом он делался все медленнее и медленнее. Это особенно хорошо заметно стало в конце боя.
Радовало только одно, хоть он и был таким неубиваемым, но я все-таки оказался заметно быстрее него.
Но теперь выплыл факт того, что я могу оказаться и не самым крутым перцем на этой станции.
Оставив этот вопрос на будущее, чтобы с ним разобраться более точно. Я все так же продолжил вести бой со своими противниками.
Дальше было проще. С момента начала нашего боестолкновения прошло меньше пары мгновений, на пол не успело свалиться даже тело их главаря.
Но я не хотел оставлять бандитам никакого шанса. Они мне не нравились.
Меня придавило телом девушки, и это достаточно сильно ограничило возможности моего перемещения, а поэтому я прямо с пола навел оружие на стоящего рядом низкорослого бандита.
После него я занялся последним оставшимся на ногах членом их банды. На его нейтрализацию мне хватило всего пары мгновений.
Затем, чтобы обезопасить себя окончательно, да и никакой жалости к этим людям у меня в принципе уже не было, я, сделав по два последних контрольных выстрела в каждое из лежащих передо мной тел, не поленился и последние пять зарядов для собственного спокойствия потратил на бугая.
Индикатор нахождения в боевом трансе показывал, что он длился всего три секунды, хотя мне казалось, что не меньше нескольких минут. И мог бы без особых последствий для своего организма в таком же режиме работать примерно еще пять.
«Но я ведь точно помню, что сегодня утром при столкновении с наемниками на это мне отводилось гораздо больше времени? Что не так? Или это не панацея? Ничего не понимаю».
И тут я вспомнил о том, что нейросеть установила во время столкновения с наемниками утром некие ограничители, при работе на грани которых организм не испытывал значительных перегрузок. Сейчас я ничего такого не ощутил, хотя все остальные свойства и особенности пребывания в боевом трансе присутствовали.
«Похоже, в случае экстренной опасности эти ограничения мною были сняты, – подумал я. – Ведь погружение в транс было скачками, сначала я вышел на них, потом заметил, что они начали двигаться, и последнее – когда по мне выстрелил бугай».
Именно тогда резко уменьшилось время нахождения в трансе, просто во время боя это было второстепенной проблемой и поэтому ни я, ни искин на нее не отреагировали», – вспомнил я.
А вытянув одно воспоминание, цепочкой потянулись и другие, говорящие о перегрузках и откате, которого не было утром, и который я имел все шансы ощутить сейчас.
И откат наступил.
Теперь-то я понял, от чего ограждала меня умная нейроструктура.
Мое тело разрывалось, корежилось, дрожало и напрягалось в таких непонятных и бешеных ритмах и последовательностях, что придавившая меня хакерша слетела с меня как тряпичная кукла, и ее тело откатилось далеко в сторону.
Но я этого ничего не
