«Очень холодная рука. Очень.», — обжигаясь бредом, думал Сергей, тут же понимая, что это не у неё холодная рука, а у него или огромная температура, или супервысокое давление, рвущее вены напором горячей крови, и он горит адским огнём, как ядерный перегретый реактор, оплавляясь своим ядовитым жаром.
Сергей смог только прохрипеть в ответ.
Даже это обрадовало Эшли.
Она ободряюще улыбнулась Сергею и снова погладила его по щеке наружной стороной кисти руки. Может, у агентов ФБР такая ласка являлась показателем особого расположения? Сергей подумал об этом и улыбнулся.
— Вот и отлично! Молодец! — тут же рассыпалась в похвалах Эшли. — А теперь сосредоточься и вспомни, кто тебя так жестоко избил. Как ты оказался в том жутком месте. Какого чёрта тебя вообще понесло туда? Ты кого-то ждал?
Сергей упёрся взглядом в потолок. Как много у неё вопросов. Один вопрос важнее другого… Взгляд скользил по потолку, не задерживаясь на мелких деталях. Датчики противопожарной безопасности, всё крашено, не ахти как, акриловой краской…
Почему в России сохранилось завистливо-подобострастное отношение к Штатам? — подумал Сергей. Чем это навеяно? Неужели тем, что инфантильная советско-еврейская интеллигенция, имея все социалистические блага, мечтала об успехе американских «звёзд»? Но в Штатах их никто не ждал. Вышла полная мерзость — и в Америке они не прижились, и в России к ним возникло уничижительное презрение. Надо было жить спокойно, не дёргаясь, а не бегать, как крысы. Их книги, с воспоминаниями о себе «любимых», при прочтении ныне вызывают полное отторжение… Да, и не читает уже их никто… Время прошло и никому их стенания совсем не нужны… В чём же дело? Почему Штаты притягательны и для нынешних россиян? Здесь херовее жить, чем в России, в десяток раз, так почему Америка кажется «золотой» сказкой? Видимо, Голливуд… А здесь в больнице, вон, потолок как попало покрашен…
— Ты вспомнил? — продолжала ласково пытать Эшли.
Сергей внимательно посмотрел на женщину, которой было велено заниматься с ним «любовью». Спецагент ФБР. А чем она лучше проститутки? Может быть лучше, если сказать, что она мучается ради своей Родины, а можно сказать, что она хуже проститутки — та старается для себя или семьи, а эта из-за приказаний чиновника, который занимая средненький пост, мутит свою «великую игру», совсем далёкую от интересов государства. Двадцать первый век научил нас относиться ко всему критически и это правильно. Получил одну информацию, другую, третью, сам «переварил» мозгом, и сам принял решение. Своё. Личное. Правильное или ошибочное оно — не так важно.
Сергей усмехнулся. Если следовать его рекомендациям, все в мире станут российскими интеллигентами, ибо только у русской интеллигенции по всем вопросам существует своё «особое» мнение.
— Что ты подумал, милый? — Эшли улыбалась приторно, но, как ей казалось (это было написано на её лице), очень влюблено и преданно.
«Бедная Эшли…».
Сергей закрыл глаза и уснул…
…Было лето, и было всего много-много: родительской любви, такой дорогой в юном возрасте, удивительных впечатлений и радостей, и множество первых жизненных разочарований…
Сколько ему тогда было лет и зим? Или десять, или двенадцать, а, может быть, одиннадцать… Разве это важно?
Он был счастливым ребёнком…
— Милый!
Сергей очнулся от возгласа Эшли, секунду смотрел на нёё. Сон ещё был реальностью, таял медленно… Мозг переключался на страшную реальность не торопясь, цепляясь за милые, детские образы… Тогда было счастье. Настоящее счастье. Счастливый мальчик у счастливых родителей… Потом он вырос, стал взрослым, но всё оставалось на уровне внутреннего комфорта. Сергею было хорошо в его жизни, где бы он ни был, чем не занимался… А теперь?
Он тут же снова вырубился в глубокий сон.
Эшли набрала номер на своём смартфоне и заговорила с жутким американским акцентом по-русски:
— Пока он совсем невменяемый. Что? Нет. Он будет выходить из наркоза ещё часов десять, не меньше. Я поеду домой. Почему? Я тоже человек и хочу отдохнуть…
После она перешла на английский:
— Да, я рядом с ним. Вы думаете, он услышал?
В трубке раздражённо отозвался мужской бас:
— Он услышал и то, что вы сказали мне сейчас. Когда кончится дилетантство?!
— Простите, сэр.
Сергей улыбнулся во сне. Он всё услышал… Игра шла, и он не был пешкой в этом страшном поединке…
«««»»»Пробуждение было тяжелым, как и обещал Циммерман.
Сергей очнулся от жуткого холода. Тело онемело и остыло настолько, что удары, которые привели его в чувство, тяжелые удары ногой в крепком кожаном ботинке с толстой подошвой, специально приспособленной для битья, показались лишь толчками. Он еле разлепил веки и инстинктивно (он не осознавал, где он и что происходило), на чистом подсознании, отозвался не по-русски, а по-английски:
— За что?
В ответ прогремело грязное ругательство. Грубый мужской голос сразу вернул Сергея в реальность. И последовал новый, мощный пинок ботинка в подбородок.
Сергей от удара сдвинулся на полметра, но осклабился.
Новый сильнейший удар поверг сознание во тьму.
«Почему меня били американские полицейские?», — удивился Сергей, находясь в сумеречном сознании. — «Неужели в России не хватает своих отмороженных парней в форме? Пригласили американцев? Полный абсурд! Да. Полный абсурд. Совершенно полный. Полнейший!.. В Питере американские полицейские… Умора. Надо сыну рассказать, посмеётся сынуля…
Здравствуйте, Ангел!
Ангел!
Ангел!
Блин, больно!.. Здравствуйте, Ангел!..».
— Урод! Ты слышишь меня?! — Вопрос по-английски звучал возмущенно, но уже без агрессии (выместили всё зло пинками).
Мозг Сергея вернулся в адекватное состояние — он в США, и надо отвечать на том языке, на котором задан вопрос.
— Да!
— Отлично! Ты имеешь право хранить молчание. Всё сказанное тобой может быть использовано против тебя в суде! … Парни, пакуй маньяка.
И стало опять темно…
И был мрак…
И стал свет…
Сергей открыл глаза — еле удержал сознание, чтобы понять, что он в больничной палате, что яркий, белый свет экономичных, витых ламп — это не параноидальная иллюзия
