«Прибыть перед закрытием почтамта! До этого мог додуматься только профессионал экстра-класса», – удовлетворенно подумал Николаи и продолжил чтение.
«…Приблизительно час спустя или более того так и не нашедшие след получателя писем сыщики по команде майора Ронге выехали на такси в отель «Кломзер». И тут им безмерно повезло. В ходе разговора с таксистом выяснилось, что он подвозил солидного господина, который обронил кожаный футляр от перочинного ножичка. Когда агенты стали выяснять, откуда ехал этот господин, выяснилось, что от почтамта и что он довез его до кафе «Кайзерхоф». По прибытии в гостиницу «Кломзер» преследователи начали опрос обслуживающего персонала. Первым делом они поинтересовались, кто за последний час приехал в отель. Портье, глянув на ячейки с ключами, ответил, что за указанное время в отель проследовали человек двадцать пять. Потом они показали потерянный футляр и поинтересовались, не спрашивал ли кто-нибудь из постояльцев о нем. Портье ответил отрицательно. Увидев, что по мраморной лестнице спускается высокий модно одетый господин в мягкой шляпе, наполовину скрывающей лицо, один из сыщиков на всякий случай обратился к служащему отеля с просьбой:
– Спросите, не его ли это футляр.
Подойдя к полковнику Редлю, явно собравшемуся на вечернюю прогулку, портье вежливо спросил его, не терял ли он футляр от перочинного ножичка. Полковник уверенно заявил, что футляр принадлежит ему, поблагодарил швейцара и, положив находку в карман, вышел из отеля.
Сыщики, сразу узнав в высоком шикарно одетом господине полковника Редля, неуверенно последовали за ним. Опытный разведчик сразу заметил это, и, чтобы окончательно убедиться в том, что после опознания им своего футляра за ним установлено наблюдение, он порвал какую-то бумагу, оказавшуюся в кармане и веерообразным движением руки разбросал клочки по тротуару. Сыщики кинулись собирать клочки бумаги, думая, что это какие-то важные документы, а Редль в это время поймал такси и умчался в неизвестном направлении. Зная о предпочтениях Редля, Ронге направил агентов в места, которые он мог непременно посетить. Только через несколько часов они обнаружили его у дома, где проживал Беран. Не застав помощника дома, Редль направился в «Кломзер». Где он еще был, с кем встречался в этот вечер, нам неизвестно. Возвратившись под наблюдением сыщиков в отель, полковник сразу же направился в свои апартаменты.
В это время Ронге, которому доставили бумажки, разорванные Редлем на улице, потратил немало времени на их разборку, но это оказался лишь какой-то никому не нужный денежный счет.
Прекрасно понимая, что у нас на руках нет никаких доказательств вины полковника Редля, мы с Ронге решили доложить обо всем начальнику Генштаба, генералу Конраду фон Хётцендорфу, который в это время обычно ужинал в «Гранд-отеле». Узнав о предательстве полковника Редля, генерал был крайне потрясен, начал метать громы и молнии. Но вскоре, немного успокоившись, сказал:
– Мы должны узнать всю меру его падения и избавить вооруженные силы от этого потрясения! Предатель должен быть арестован, он не имеет права жить! Если нет причин против этого, то предатель должен предстать перед небесным судьей!
– Но господин генерал, – возразил я, – у нас нет никаких реальных доказательств его вины, которые мы могли бы предъявить начальнику полиции или прокурору для получения санкции на арест! Ничего, кроме показаний его помощника Берана, у нас нет.
– Тогда мы должны от него самого услышать, насколько далеко зашло его предательство, – воскликнул генерал, – потом он должен умереть… Причину его смерти не должен знать никто. Полковник Урбанский, возьмите еще троих офицеров – Ронге, Хофера и Венцеля Форличека. Все должно быть закончено еще сегодня ночью. Во времена моей молодости, если какой-нибудь офицер уличался в заведомо неблаговидном поступке, то его коллеги клали у изголовья его кровати записку с разоблачением и заряженный револьвер, после чего все однозначно решалось во имя чести и справедливости! – Эти слова прозвучали для нас как руководство к действию…
В полночь я, генерал-майор Хофер, майоры Ронге и Форличек направились в апартаменты полковника Редля. Он сидел за столом и писал, но при нашем появлении встал и вежливо поклонился.
– Я слушаю вас, господа, – бодро произнес он.
Генерал Хофер высказал все свои подозрения.
– Я буду говорить с майором Ронге, – твердо сказал полковник, – только он может понять меня как разведчик разведчика.
Оставшись наедине с майором, Редль спросил:
– Вы арестовали Берана?
– Да! – ответил Ронге.
– А что было в конверте, который получил мой помощник?
– Три тысячи рублей!
– Теперь мне все ясно, – глухо промолвил Редль и попросил выполнить его единственную просьбу, дать пистолет.
Направляясь в апартаменты Редля, мы, несмотря на прямое указание генерала Конрада о необходимости его ликвидации, хотели просто побеседовать с ним, и поэтому у нас с собой никакого оружия не было. Я сразу же послал майора Ронге за пистолетом в его служебный кабинет! Получив оружие, Редль сразу стреляться не стал, но пообещал застрелиться позже.
Мы тщетно прождали в холле отеля обещанного самоубийства. В четыре часа пополуночи послали в номер к Редлю гонца, в ответ он пригрозил, что в случае появления на пороге незваных гостей будет стрелять без предупреждения.
Утром, поняв из доклада генерала Хофера, что Редль не собирается стреляться, Конрад предложил произвести негласный обыск пражской квартиры полковника Редля. Для этого он выделил свой спецпоезд. Ронге остался караулить Редля, а я вместе с генерал-майором Хофером и майором Форличеком в полдень был уже в Праге. Сразу же с вокзала мы выехали на такси в штаб 8-го армейского корпуса, в котором находилась и квартира Редля. Чтобы проникнуть туда, пришлось вызвать слесаря. Обыск мало чего дал, несмотря на то что мы обнаружили там оборудование целой фотолаборатории. Фотоаппараты фирмы Цейсса, наборы фотообъективов фирмы Теззара, копировальный аппарат, штативы, рефлекторы и лампы специального освещения, кассеты с фотопленками, но и для всего этого в штабе, как оказалось, не было специального помещения, а свою служебную фотоработу Редль производил прямо в комнате, плотно завешивая окно и действуя при искусственном освещении. Найденные нами нечеткие фотоснимки некоторых служебных документов, скорее говорили о том, что Редль тренировался, набивал себе руку, готовясь к какой-то важной фотосессии. Единственными компрометирующими личность полковника Редля документами была масса
