Подойдя к карте, он указал полковому командиру пять самых удобных и безопасных мест для переправы полка и, получив разрешение удалиться, направился в свою палатку, чтобы как следует подготовиться к своем первому бою.
Отправив посыльного за вахмистрами и Кузьминым, Аристарх начал перебирать свой полевой гардероб. Сначала он сложил на кровати новые вещи, фуражку, китель, шаровары серо-синего цвета с коричневым кантом, высокие хромовые сапоги. Потом вытащил из чемодана широкий поясной ремень с муфтами и наплечными ремнями, кобуру, бинокль в футляре, полевую сумку и флягу. Кожа, подкрашенная в коричневый цвет, приятно пахла и податливо хрустела в руках. Отложив все это, корнет взял в руки тяжелый, вороненый, еще пахнущий смазкой револьвер системы «наган». Не торопясь разобрал его, любовно перебрав все части, насухо протер суконкой. Быстро собрав оружие, он взвел курок и плавно нажал на спусковой крючок, проверяя спуск. Револьвер сухо щелкнул.
«Это хорошо, что спуск мягкий, – подумал он, – не надо будет подтачивать шептало».
Резко выхватив из ножен шашку, Аристарх легонько провел по лезвию ногтем.
«Молодец, Кузьмин, – удовлетворенно подумал он, увидев на ногте глубокую отметину, – наточил как следует».
Осмотрев все свое хозяйство, Аристарх присел на кровати и задумался. Самые разные, отнюдь не героические мысли назойливо лезли ему в голову. Внезапно вспомнилась мнимая похоронная процессия, которую юнкера устроили в Красном Селе, где в импровизированном гробу он вместо Сорокина почему-то увидел себя. Быстро отогнал от себя это наваждение. Но на смену пришла еще более абсурдная мысль. Он вдруг подумал о том, как горько будут рыдать maman, Lise, прочитав в «Русском инвалиде» о его гибели. Рядом с ними он почему-то представлял не Лару, а круглолицую красавицу Дуняшу.
«Как я дурно поступил с Ларой, – запоздало раскаялся он, – надо написать ей хоть несколько строк. А что писать? Ведь я при всех офицерах от нее отказался. Ладно, – решил он, – отпишу после боя. И maman тоже после боя отпишу».
От всех этих мыслей Аристарху стало как-то не по себе. Он прекрасно помнил эпизод в «Войне и мире» Толстого, в котором князь Андрей размышлял о предстоящем сражении. Корнет искренне хотел, чтобы перед первым боем в его голове рождались только высокие и проникновенные, как у князя, мысли. Чтобы на память приходили только героические события, могущие в предстоящую бессонную ночь поднять его дух и дух его солдат. Но ничего такого в голову не лезло, и Аристарх внезапно со страхом подумал:
«А вдруг я так же, как и Николенька Ростов, испугаюсь и сбегу с поля боя. Не-ет! Лучше пуля, чем такой позор…»
– Ваше благородие, вахмистр Загородин, вахмистр Стронский и младший унтер-офицер Кузьмин прибыли! – прервал углубленное душекопание корнета унтер.
Все гусары были в походной форме и при оружии. Вахмистры с наганами в кобурах и шашками, а Кузьмин с шашкой и драгунской винтовкой за плечами.
– Слушайте боевую задачу, – стараясь говорить баском, громко объявил Аристрах, доставая из своей офицерской сумки карту. – В ходе предстоящей операции нашей команде предстоит самое ответственное задание. – Он внимательно оглядел подчиненных и, заметив, что они слушают его затаив дыхание, продолжил: – Полковой командир надеется на нас, верит нам и поэтому доверил быть впереди эскадронных колонн. Это для всех нас высокая честь, и ее надо непременно оправдать!
– Знамо дело, оправдаем! Погоним австрияков до самого их заглавного города, – поддержал Кузьмин зажигательную речь корнета.
Вахмистры промолчали, но по их лицам было видно, что хоть они и против лишней болтовни, но если прикажут, то в атаку хоть на самого черта пойдут.
– Все вы хорошо изучили оба берега и подступы к обороне противника и потому будете руководить переправой там, где вы уже не раз бывали. Вахмистр Загородин, организуешь переправу на правом фланге второго, третьего и четвертого эскадронов.
– Слушаюсь, ваше благородие!
– Вахмистр Стронский, организуете переправу пятого и шестого эскадронов!
– Слушаюсь, ваше благородие!
– Младший унтер-офицер Кузьмин остается при мне.
– Слушаюсь, вашбродь.
– До особого распоряжения командира полка на все время операции вы со своими людьми подчиняетесь: вахмистр Загородин – командиру третьего эскадрона, вахмистр Стронский – командиру шестого эскадрона.
– Слушаюсь, ваше благородие, – почти в один голос ответили вахмистры.
– Я буду находиться в шестом эскадроне. Вопросы?
– Все понятно, ваше благородие, – сказал за всех Загородин, – разрешите выполнять?
– С богом, братцы!
4
19 августа 1914 года войска Восьмой армии под командованием генерала от кавалерии Брусилова, встреченные незначительным сопротивлением застав австрийской пехоты и кавалерии, а также остатками уже достаточно потрепанной в приграничных стычках конной дивизии, быстро преодолели реку Збруч и, развивая наступательный порыв, вышли к значительно укрепленной неприятелем реке Серет, встретив наиболее упорное сопротивление у городов Тарнополь и Чортков. Немногочисленные австрийские войска, оказавшиеся там, были разбиты наголову. В ходе боев было взято несколько орудий, десятки пулеметов и сотни пленных. Более серьезный бой разгорелся на реке Коропец, но и там противник под натиском пехоты и кавалерии быстро обратился в бегство. Там была захвачена почти вся его артиллерия, много огнестрельных припасов, а также много пленных. При допросе они показали, что были уверены в том, что русские войска еще на Серете и что столкновение с передовыми частями армии оказалось для них большим неприятным сюрпризом.
Менее успешно продвигались по австрийской территории войска Третьей армии. Получив телеграмму главнокомандующего, в которой говорилось, что 3-й армии приходится очень тяжело и 8-й армии предписывается оказать ей усиленную поддержку, генерал Брусилов, имея от разведчиков достоверную информацию о том, что на реке Гнилая Липа находятся значительные силы противника, окапывающиеся на ее правом берегу, решил тремя корпусами совершить ночной фланговый марш, чтобы примкнуть к левому флангу 3-й армии и развернуться против главных сил противника, находившихся на Гнилой Липе.
На реке Гнилая Липа русская армия дала первое настоящее сражение и победоносно его завершила, с ходу захватив Львов.
Как и планировал полковник Нелидов, его эскадроны форсировали Збруч и, внезапным налетом уничтожив несколько кавалерийских застав противника, начали развивать наступление в глубину Галиции.
Бои, делаясь постепенно все серьезнее, были хорошей школой для необстрелянных войск. Первые боевые успехи подняли дух офицеров и солдат, дали им
