В 1929 году, а возможно и годом раньше, Пессоа возвращается к своей «Книге непокоя», но он уже другой, а значит, изменяется и характер книги. Автором ее становится теперь Бернарду Суареш – служащий на складе товаров. Его нельзя считать гетеронимом Пессоа, его «другим Я», потому что в нем очень много от самого Пессоа. Ему присваивается статус полугетеронима. В знаменитом письме Адолфу Казайш Монтейру от 13 января 1935 года Пессоа пишет, что Бернарду Суареш возникает в нем только в те моменты, когда он устал, находится в инертном состоянии, словно для этого необходимо некоторое затемнение разума и ослабление процессов торможения. Проза, которую он пишет, – это непрерывный процесс мечтания. По мнению Пессоа, Суареш – это он сам, но с меньшей живостью и несколько менее ясным разумом.
Висенте Гедеш, который прежде считался автором «Книги непокоя», просто исчез. Бернарду Суареш унаследовал не только его книгу, но и многие черты его биографии, он живет также в Лиссабоне, также в его центральном районе – Байша, но только на улице Золотильщиков, к нему перешли некоторые воспоминания детства Гедеша, например дом его старых тетушек. Некоторые критики утверждают, что Гедеш (писавший книгу до 1920 года) более холодно-рассудочен и несколько более отстранен от невзгод собственной жизни, тогда как Суареш (писавший ее между 1929 и 1934 годами) несколько более эмоционален и не способен избавиться от своей постоянной и глубокой печали. Вернее всего, что эти различия объясняются изменениями на протяжении этих лет в личности самого их создателя – Фернандо Пессоа.
Таким образом, такие отрывки из «Книги непокоя», как например, «В Лесу Отчуждения», с их эстетикой постсимволизма, переходят «по наследству» от Гедеша к Бернарду Суарешу.
Бернарду Суареша даже вряд ли можно считать полугетеронимом Пессоа. Его имя отличается от имени автора двумя буквами: Fernando – Bernardo, а фамилия является почти анаграммой фамилии Пессоа: Soares – Pessoa.
В отрывках, относящихся к 1930 году, когда написано уже более половины «Книги непокоя», появляется новая эстетика, в мечтании сквозит изумительная откровенность, искренность. Книга превращается в некий правдивый дневник, в интимные записки – не о видимых и совершающихся вещах, но о вещах мыслимых и чувствуемых, в исповедь автора, в «автобиографию без фактов» одной души, какую «томит тревогой // Лишь мечта, а жизнь – немного». В последней и самой плодотворной фазе работы над книгой «непокой» автора – уже не смутное ощущение тоски, не взволнованность разума, это ясное и настойчивое сознание того, что жизнь проходит, почти прошла. Непокой был для Суареша болезненным, но необходимым условием его человеческого существования. В отрывке «Проза отпуска» Суареш пишет об этом так: «…Существую, не зная об этом, и умру, не желая этого. Я – интервал между тем, кем я являюсь, и тем, кем не являюсь, между тем, о чем мечтаю, и тем, что сделала из меня жизнь, наполовину абстрактная и плотская, и между вещами, что – ничто по своей сути, я также являюсь ничем…» Интервал, пустой промежуток сознания…
Если феномен гетеронимии подобен неумолимому распылению существа самого Пессоа, отрицанием его единого «я», гетеронимы являются масками, представляющими этот интервал, ложными воплощениями сознания автора, возникающими из вечного отсутствия этого сознания, – то «Книга непокоя», по мнению Ричарда Зенита, – «дневник, запертый на ключ, в котором обо всем говорится так открыто, как только можно. Но, хотя мы и могли бы прочесть написанное в этой книге, она остается для нас закрытой, потому что слова ее так нам близки, несут в себе такой свет и такие истины, что мы узнаем себя в ней, но, будто какая-то таинственная рука не позволяет нам идти дальше, мы снова забываем о себе и продолжаем чтение».
«Книга непокоя» является и всегда будет представлять собою много возможных книг, не может быть какого-то одного, окончательного издания. Один из составителей двух сравнительно недавних изданий «Книги непокоя» Ричард Зенит пишет в предисловии к своему второму изданию этой книги, что, даже если было бы возможно идентифицировать все фрагменты, которые Пессоа думал включить в «Книгу непокоя», такое издание все равно не соответствовало бы задумке автора, ведь Пессоа собирался подвергнуть материалы книги тщательному пересмотру. Если бы это осуществилось, книга была бы значительно меньше по объему. С другой стороны, каждый составитель старается отобрать фрагменты, точно относящиеся к этой книге, но существует много дополнительных отрывков, не имеющих пометку «Книга непокоя», какие также могут иметь к ней отношение.
Пессоа собрал в большом конверте с надписью «Книга непокоя» около трехсот фрагментов в различных стадиях завершенности работы над ними. Но и среди них было обнаружено несколько материалов, включенных туда ошибочно (например, тексты, подписанные Бароном де Тейве – полугетеронимом Пессоа). Кроме этого «ядра» книги, отобранного самим автором, было обнаружено более двухсот дополнительных отрывков, рассеянных по различным тетрадям и отдельным листкам.
Во всех изданиях «Книги непокоя», начиная с первого («Аттика», 1982), были собраны тексты, не идентифицированные определенно как относящиеся к «Книге непокоя», но, по всей вероятности, являющиеся ее частями. Эта вероятность определяется каждый раз составителем издания, то есть является весьма субъективной. Составляя свое второе издание книги, Ричард Зенит попытался ограничить объем книги только теми отрывками, чья принадлежность к этой книге не вызывает сомнений. Но, отмечает составитель, «Книга непокоя» сама притягивает сомнения, и вместо сорока исключенных из книги отрывков он включил другие, написанные в той манере, какая встречается только в «Книге непокоя».
Порядок расположения фрагментов в книге – самый запутанный вопрос. Идеи Пессоа относительно этого были очень противоречивы, особенно о характере соединения фрагментов начала работы над книгой 1913–1920 годов с текстами заключительной фазы работы 1929–1934 годов. Отрывки из первой фазы работы, названные автором «грандиозными», представляют собой, по словам одного из критиков, «молитвенник декаданса», соединяя в себе апофеозы и восхваления, литании и мечтания, это книга максим и советов, обучающая науке мечтания вместо жизни, написанная читателем Анри-Фредерика Амьеля, Оскара Уайльда, Жориса Карла Гюисманса, Мориса Метерлинка, Мариу де Са-Карнейру. Они значительно отличаются своей изысканной искусственностью, идущей от постсимволизма, от текстов второй фазы, стремящихся к простоте и точности выражения, несмотря на их близость к жанру поэзии в прозе. Пейзажи этой второй фазы работы реальнее, в них практически нет лилий, кипарисов, дворцов и принцев, зато больше площадей, садов, торговцев, трамваев, они более однородные и часто связаны с местом работы их нового автора – Бернарду Суареша. Как уже говорилось, в самом начале второй фазы работы над книгой, примерно в 1928–1929 годах, книга обретает иную форму, иную эстетику, что, видимо, и позволило автору вернуться к оставленной им работе. Пессоа
