– Рукастые и головастые нам нужны, нам вообще все нужны, главное, чтобы мозги на месте были.
– А тех, у кого мозги набекрень, Макарыч сюдой не пропустит! Нам того палтыргейсты хватило, чтоб его…
– Надеюсь, – я почему-то осмотрелся по сторонам, будто взгляд на себе почувствовал, но все было спокойно, а те немногие хуторяне, которых видно, заняты своими делами.
С противоположной стороны стола, где стояла большая кирпичная печь, две хуторские поварихи перестали возиться с готовкой, одна начала расставлять разнокалиберную посуду, а вторая подошла к обрезку рельсы, что висел на вкопанном в землю столбе, и три раза ударила по нему куском трубы.
– Ну, пойдем, обойдем вкруг хутор да хозяйство, не будем людям мешать обедать, – Михалыч поднялся из-за стола и добавил: – А то, коды ты был тута, чтоб вот так все осмотреть?
– Давненько уже, – ответил я, заметив, что Михалыча уже заранее гордость распирает от того, что он мне сейчас покажет и чем похвастается.
А я и не против, увидеть своими глазами, а не на бумажках отчетных – это совсем другое дело, тем более давно собирался, да все как-то времени не было.
Мы прошли с Михалычем по утоптанной и наезженной дороге к южной стороне хутора, где расступался лес и начинались наделы земли. Бим увязался за нами, точнее рванул вперед, то и дело останавливался, проверяя, где я, и снова, уткнув нос в землю, трусил дальше. Нам навстречу шли люди – хуторяне, кто на этих наделах и работал, а теперь по сигналу с кухни потянулись на обед. Все здоровались, кто-то перекидывался парой слов с Михалычем. Большими наделы не были, неправильными многоугольниками, по полгектара максимум, они вписывались в рельеф местности. На металлических фермах, изготовленных из уголка, труб и прочего металлома, по обе стороны дороги возвышались две цистерны – оросительная система, работающая по принципу капельного полива. Высоченные, в человеческий рост, кусты томатов, подвязанные к жердям; на лабиринтах из старой рыболовной сети вились огурцы и фасоль… В середине одного из участков причудливой конструкцией замерла установка для изготовления силоса… Было чем гордиться Михалычу и хуторянам!
Шли мы минут двадцать, пока снова не подошли к стене буйной растительности, к которой примыкали несколько строений и загонов.
– Вон, конюшня… – не без гордости Михалыч показал рукой в сторону строения с забором из жердей, внутри загона гулял десяток лошадей, а также два неуклюжих жеребенка. – Видал, богатство какое?
– Да уж, – кивнул я и, вспомнив, сказал: – Кто-то меня верховой езде обучить обещал.
– Да я хоть сейчас! – ответил Михалыч. – Только ты же, как та Фигара.
– Фигаро, – поправил я его, подойдя к забору и опершись на жердь, стал рассматривать наш эрзац-конезавод, – ничего, как-нибудь обязательно выкрою время.
– Вон по тому хребту, – Михалыч показал на возвышенность справа, – надо убирать сухостой да корчевать дальше, там кедрач был, теперь весь высох. И нам полезной земли добавится, и лес на строительство можно отобрать и, самое главное, отсечем хутор от возможного пожара.
– Разумно, – кивнул я.
Слева, между птичником и каким-то сараем, мелькнула тень, Бим насторожился.
– Это чевой-та, – вытянул голову Михалыч и потянулся к кобуре на поясе, – зверье, что ль?
– Ага, двуногое, – ответил я и тоже опустил руку к месту, где должна быть открытая кобура с ТТшником, но всю сбрую я скинул дома и пришел на хутор налегке…
Странный металлический щелчок, затем хлопок, и нам под ноги выкатилась «эфка»… Что было сил я схватил Михалыча за грудки, очень жестко выполнил подсечку и, скручиваясь, потянул его вниз, падая за пару небольших валунов, что при разработке участков выковыривали из земли.
– Пятьсот один… пятьсот два… пятьсот три… – вспомнив науку покойного Алексея, только и успел отсчитать я, когда мы свалились и немного откатились, Михалыч пару раз охнул под тяжестью моей тушки, и рвануло…
– Ай! – вскрикнул Михалыч. – Кажись, задело!
У меня в голове звенело так, что на мое свежее сотрясение это было весьма неприятно, до дикой боли в затылке… перед глазами все плыло, но я заметил чьи-то приближающиеся ноги и попытался подняться на локте.
– Контроль! – приглушенно, как в бочку, донеслось откуда-то со стороны.
Но тут серой тенью, рыча, нас с Михалычем перепрыгнул Бимка, на дороге началась возня, потом выстрел, еще… Бим заскулил, а я уже вытянул из кобуры Михалыча ПМ, дослал патрон и, отползая, навел ствол на возвышающийся в пяти метрах силуэт на фоне солнца… Выстрел, еще… Силуэт мешком завалился набок…
– Сережа, там! – Михалыч кричал, показывая рукой направо, на бегущего к нам человека с пистолетом в руке.
Отпихнув Михалыча ногой к кустам, перекатился и вскинул оружие, удерживая его двумя руками, но человек, пригнувшись, резко ушел в сторону и, присев на колено, выстрелил… пуля угодила в валун, от которого брызнуло каменным крошевом мне в лицо. Я выстрелил в ответ, но бесполезно, человек снова ссыпался на землю, перекатился, резко поднялся и снова выстрелил…
– Ложися, рванёть! – крикнул Михалыч и метнул в сторону нападающего небольшой булыжник.
Человек на мгновение замешкался, что дало мне возможность наконец-то нормально прицелиться. Выстрел, нападавший дернулся… еще выстрел… я с трудом поднялся, не сводя с противника взгляда и давя на спуск, пошел вперед. Бах… Бах… Бах… Бах… Затвор встал на задержку, а я еще несколько раз впустую нажал на спуск…
– Сука! – сплюнул на еще дергающееся в агонии тело, стоять сил не было, я опустился на колени и пополз на четвереньках к Биму. Собака была уже мертва, поднял её на руки, и стоя на коленях, побрел к Михалычу.
– Ты как? – спросил я его, опустившись на валун, прижимая к себе и «баюкая» Бимку.
– Да, царапина, – Михалыч задрал грязную и вымазанную кровью рубаху, демонстрируя вспоротое на ребрах мясо. – Спас нас твой Бим.
– Да уж…
Со стороны хутора уже доносился отчаянный звон тревоги, а по дороге несся хуторской грузовик, из небольшого кузова которого чуть ли не вываливались вооруженные люди…
– Дай-ка, – протянул я руку, снял с пояса Михалыча радиостанцию и переключился на частоту форта, – Макс… Макс, ответь.
– На связи… Что случилось? Что за война?
– Наши победили… форт в ружье! Прочесать окрестности хутора и Макарыча вызови, пусть подтягивается сюда.
– Понял.
С СКСом в руке подошел Петр, хуторской водитель.
– Николаич, ты ранен?
– Вроде нет, глушануло только знатно, Михалыча вот в санчасть отвези.
– У тебя лицо все в крови.
– Да фигня, посекло слегка, – ответил я, поднялся и с Бимом на руках пошел к сараю, у стены которого был сложен инструмент, но остановившись, добавил: – Раз уж кавалерия прибыла, пусть цепью выстроятся и от конюшни лес
