На оккупированных союзными державами территориях оставались многочисленные османские войска. Фахри-паша, командующий османским гарнизоном в Медине, прославился тем, что сдался победителям последним из турецких генералов. Хотя в конце войны гарнизон в Медине находился в полной осаде, там строго нормировали потребление продовольствия и отказывались от всех предложений о капитуляции. После заключения перемирия британский Верховный комиссар в Египте сэр Реджинальд Уингейт написал Фахри письмо, чтобы убедить его сдаться. Упрямый турецкий генерал отказался со словами: «Я осман. Я магометанин. Я сын Бали-бея, и я солдат». Храня верность султану и черпая силы в почитании мечети Пророка в Медине, Факхри не собирался отдавать свою саблю англичанам[582].
После объявления перемирия османский гарнизон продержался еще 10 недель. Когда арабские войска пригрозили взять город штурмом, Факхри-паша заперся в мечети Пророка с несколькими ящиками боеприпасов и заявил, что взорвет священный храм, но не сдастся врагу. Впрочем, его люди, деморализованные многими неделями лишений, узнав о том, что война закончилась, начали дезертировать из города и сдаваться арабской армии. Наконец, 10 января 1919 года офицерам удалось убедить ревностного генерала сдать священный город. Он вышел из ворот Медины «подавленный и злой», вспоминал эмир Абдалла, «озираясь вокруг, словно лев в клетке, и не находя выхода». Его со всеми почестями сопроводили в порт Янбу, посадили на борт британского эсминца и отправили в плен в Египет. В течение следующих нескольких недель османский гарнизон выводился из Медины под надзором эмира Абдаллы. Арабским солдатам предлагали вступить в армию Хашимитов, а турецких отправляли в Египет в лагеря для военнопленных, где держали до тех пор, пока не было достигнуто соглашение об их отправке в Турцию.
Что же касается североафриканских солдат, завербованных в османскую армию из немецких лагерей для военнопленных, то французские колониальные власти заставили их заплатить за предательство. После оккупации генерал-майором Стэнли Модом Багдада в 1917 году в британских лагерях оказались тысячи солдат из Северной Африки, согласившихся служить в османской армии. Впоследствии они были отправлены во Францию. На юге Франции был создан ряд лагерей для «туземных солдат» из Туниса, Алжира и Марокко. Тем, кто подозревался в неблагонадежности, не разрешали вернуться в Северную Африку и контактировать с мусульманами во Франции. Из всех ветеранов Первой мировой войны мало кому еще довелось воевать на столь многих фронтах, как североафриканцам, и получить за это столь сомнительное вознаграждение, как пребывание в лагерях для военнопленных[583].
Солдаты союзных войск после перемирия остались в строю, теперь уже как солдаты оккупационных армий. Арабские провинции Османской империи перешли под правление Союзной администрации оккупированных вражеских территорий. Это привело к неизбежному возникновению напряженности между местными общинами, недовольными присутствием иностранных оккупантов, и британскими войсками, уставшими от войны и жаждавшими вернуться домой.
В Палестине произошедшее в середине декабря 1918 года убийство новозеландского сержанта местным жителем спровоцировало жестокую карательную акцию. По разным данным, от 60 до 200 новозеландских солдат окружили деревню Сарафанд, где предположительно скрывался убийца сержанта. Дав возможность уйти женщинам, детям и старикам, они напали на деревню. По данным новозеландских источников, в отместку солдаты убили или ранили более 30 мужчин, после чего подожгли деревню и расположенную по соседству стоянку кочевых племен[584].
Генерал Эдмунд Алленби приказал провести официальное расследование этого случая. Однако солдаты подразделений АНЗАКа, размещенных вокруг Сарафанда, вступили в заговор молчания, и никто из них не дал показаний. Сообщается, что Алленби пришел в ярость из-за неподчинения своих войск. Но вместо того, чтобы налагать коллективные наказания, что могло спровоцировать массовый бунт, британский генерал решить отправить войска АНЗАКа назад к египетской границе в Рафах. Это стало первым этапом их плановой демобилизации и возвращения в Австралию и Новую Зеландию.
В Рафахе кавалеристы АНЗАКа получили приказ избавиться от своих лошадей. Большинство лошадей были убиты, небольшая часть задействована для нужд оккупационной армии, а некоторое количество здоровых животных было оставлено для продажи. Эта мера объяснялась множеством разных причин — тем, что не хватало кораблей для транспортировки людей и животных, тем, что лошади были ослаблены и не выдержали бы долгое путешествие домой, и, наконец, тем, что они могли привезти в Австралию и Новую Зеландию новые инфекционные заболевания, которые распространились бы среди местных животных. Но кавалеристы восприняли это крайне болезненно. «Прощание мужчин с их лошадьми было душераздирающим зрелищем», — вспоминал сержант Ч. Никол из полка Оклендских конных стрелков. После нескольких лет войны многие солдаты привязались к своим лошадям едва ли не сильнее, чем к товарищам[585].
Хотя это было строго запрещено, многие кавалеристы предпочитали убить своих лошадей, чем оставить для продажи на скотном рынке или отдать под нож мясника. Австралийский солдат-журналист Оливер Хог, ветеран Галлиполийской и Палестинской кампаний, известный под псевдонимом Солдат Блугам, описал чувства кавалериста к своему «уэлеру» (так называлась распространенная австралийская порода лошадей) в стихотворении «Лошади остаются»:
Я не могу смириться с мыслью, что мой старый боевой другБудет холопствовать в Каире под чужим арабским седлом;Или что какой-нибудь английский путешественник в Палестине увидитМоего уэлера с разбитым сердцем, влачащим за собой деревянный плуг.Нет, уж лучше я подарю ему смерть и прибегну ко лжи:«Он сломал ногу в норе вомбата, — скажу я, — и мне пришлось его пристрелить».Пусть я пойду под трибунал; но я буду навечно проклят,Если вернусь в Австралию, оставив мою лошадь здесь[586].Войска АНЗАКа должны были отплыть из Египта в середине марта 1919 года. Но прежде чем они успели погрузиться на корабли, в стране вспыхнуло общенациональное восстание, что заставило австралийцев и новозеландцев задержаться в Северной Африке еще на несколько месяцев[587].
Окончание Первой мировой войны породило подъем ожиданий в арабских землях и Египте, население которых мечтало о наступлении новой эры независимости. В конце концов, 12-й пункт из «14 пунктов» проекта мирного договора Вудро Вильсона гласил, что арабы и «другие национальности, ныне находящиеся под властью турок, должны получить недвусмысленную гарантию существования и абсолютно нерушимые условия автономного развития». Активисты в Сирии и Месопотамии, получившие возможность наконец-то свободно вздохнуть после десятилетий политических репрессий со стороны османов, с энтузиазмом обсуждали различные варианты будущего политического устройства. В Египте политические
