Принимая во внимание ход военных действий в августе и сентябре 1914 года, османы имели все основания медлить со вступлением в конфликт. В первые недели германская армия, ведя маневренную войну, быстро оккупировала Бельгию и стремительно продвигалась к Парижу, пока не была остановлена в решающей битве на Марне 5–12 сентября. Воюющие стороны начали рыть окопы, что перевело войну на Западном фронте из маневренной в позиционную. Другой ставшей очевидной уже к сентябрю особенностью Первой мировой войны оказались беспрецедентные масштабы потерь. Во французской армии число убитых и раненых превысило 385 000 человек, а в немецкой на одном только Западном фронте — 260 000. В конце августа в битве при Танненберге немецкие войска уничтожили целую российскую армию, убив и ранив 50 000 человек и взяв в плен 90 000. На Австрийском фронте русские воевали более успешно; в ходе кампании в Галиции австрийская армия потеряла 320 000 человек убитыми и ранеными и 100 000 были взяты в плен (но русские также понесли тяжелые потери: 200 000 человек были убиты и ранены и 40 000 оказались в плену). Кроме того, в августе 1914 года Австрия предприняла неудачную попытку наступления в Сербии, в ходе которого ее армия потеряла 24 000 человек — намного больше, чем Сербия, население которой составляло менее одной десятой от населения Австро-Венгрии. Потери британцев в ноябре 1914 года достигли 90 000 убитыми и ранеными, что превышало первоначальную численность всех семи дивизий Британских экспедиционных сил. Менее чем за шесть недель войны совокупные потери Антанты и Центральных держав составили свыше 1 млн человек. Этого было достаточно для того, чтобы заставить младотурок колебаться и откладывать начало военных действий[70].
Однако в сентябре 1914 года терпение их союзников-немцев лопнуло. Германские войска увязли в позиционной войне на Западном фронте, а австрийская армия была серьезно ослаблена Россией и Сербией, поэтому Центральным державам было срочно необходимо, чтобы османы открыли новый фронт против русских. Младотурки продолжали кормить своего союзника обещаниями вступить в войну, требуя при этом оказать им помощь финансами и военной техникой. В середине сентября немецкий военный министр генерал Эрих фон Фалькенхайн отказался выполнять любые дальнейшие «запросы о предоставлении офицеров, артиллерии и боеприпасов… до тех пор, пока Османская империя не начнет наконец-то военные действия против врагов Германии». Берлин считал, что передача «Гёбена» и «Бреслау» обеспечила османский флот всем необходимым, чтобы начать военные действия против России и установить военно-морское господство в Черном море. Нападение на Российскую империю положило бы конец нейтралитету и втянуло бы Турцию в войну в Европе. Кроме того, это дало бы османскому султану повод объявить джихад, на который германские военные стратеги возлагали большие надежды как на способ подорвать державы Антанты изнутри через их мусульманские колонии. Таким образом, Германии нужно было во что бы то ни стало заставить османов оставить сомнения и напасть на Россию[71].
Главным препятствием для османов были деньги. Поддержание высоких темпов мобилизации и подготовка к войне требовали значительных средств. В середине октября военный министр Энвер-паша сел за стол переговоров и пообещал Германии немедленно напасть на Россию на море в обмен на финансовую поддержку. Кроме того, Энвер пообещал сдерживать русских в Восточной Анатолии и атаковать позиции британцев в Египте, а также обеспечить объявление султаном священной войны против держав Антанты. Немцы поспешили принять это предложение и отправили в Стамбул 2 млн османских лир золотом, которые должны были быть переданы османским властям после начала военных действий против России. Немцы пообещали еще 3 млн лир в течение следующих восьми месяцев, после того как Османская империя официально вступит в войну. Эти средства обеспечили османам необходимую финансовую стабильность, чтобы преследовать свои собственные амбициозные военные планы.
Двадцать четвертого октября морской министр Джемаль-паша отдал адмиралу Сушону роковой приказ отправиться на маневры в Черное море. Однако Энвер-паша вручил Сушону второй секретный пакет приказов, в котором инструктировал османский флот атаковать русские военные корабли без объявления войны. Адмирал согласился оставить конверт с приказами Энвера запечатанным до тех пор, пока не получит радиограмму с указанием вскрыть его. Однако, как только сменившие флаг немецкие корабли 27 октября 1914 года вышли в Черное море, османы выпустили инициативу из рук.
Хотя адмирал Сушон и был назначен командующим османским флотом, он оставался верен кайзеру Германии. Когда Энвер не сумел передать радиограмму Сушону, немецкий адмирал взял инициативу в свои руки и 29 октября атаковал российские базы на Крымском побережье, потопив канонерку и минный заградитель. «Гёбен» также обстрелял Севастополь. На следующий день османское правительство выступило с заявлением, в котором осудило нападение России на османский флот. Россия, а вслед за ней Англия и Франция отозвали своих послов из Стамбула и 2 ноября объявили Турции войну.
Так Османская империя официально вступила в Первую мировую. Все, что ей оставалось, — это поднять знамя джихада. Османы прежде уже прибегали к религии, чтобы мобилизовать своих подданных на войну. Совсем недавно, в 1877 году, султан Абдул-Хамид II объявлял джихад против России. Однако в 1914 году ситуация была совсем иной. На этот раз перед султаном стояла гораздо более сложная задача — сплотить мусульман не только в Османской империи, но и за ее пределами и поднять их на джихад против одних не-мусульман — в первую очередь против русских, британцев, французов, сербов и черногорцев, — поддержав при этом других, а именно немцев и австрийцев, союзников османов. Группа из 29 исламских правоведов встретилась в Стамбуле, чтобы обсудить и подготовить пять правовых заключений (фетв), разрешающих джихад. Эти пять фетв были официально санкционированы султаном и представлены ключевым политическим, военным и религиозным деятелям на закрытом заседании 11 ноября. Только после этого, 14 ноября, призыв к священной войне был зачитан от имени султана перед большой толпой, собравшейся у мечети султана Мехмеда-Завоевателя. Толпа встретила эти слова восторженным ревом[72].
Османские власти могли быть уверены в том, что арабы и турки внутри империи откликнутся на призыв султана. Но пока было неясно, распространится ли джихад за пределы империи и поднимется ли на войну весь мир.
3. Всех под ружье
В первую неделю августа 1914 года весть о войне облетела мир со скоростью телеграфной связи. По городам и деревням пяти континентов начали маршировать барабанщики и горнисты, пытаясь пробудить боевой дух у рядового населения. У мужчин в Европе,
