В ходе этих тяжелых переговоров британцы стали свидетелями еще одной вспышки гнева турецкого генерала. Ему сообщили, что утром того же дня Таунсенд приказал уничтожить все свои артиллерийские орудия. «Халиль был явно разгневан и не мог скрыть этого, — заметил Герберт. — Он сказал, что восхищается Таунсендом, но был явно разочарован тем, что не получит его пушек». Как и следовало ожидать, Таунсенд не мог допустить, чтобы его орудия попали в руки врага и впоследствии были использованы против британских войск. Однако, уничтожив пушки, Таунсенд лишил Халиля желанного трофея, который довершил бы его триумф.
Младшие британские офицеры были не в том положении, чтобы торговаться с османским генералом-победителем. После того как финансовое предложение лорда Китченера было решительно отклонено, Герберту и Лоуренсу больше нечего было ему предложить. Они не знали, что Таунсенд, потерпев неудачу в своей попытке подкупить Халиля двумя днями ранее, этим утром согласился на безоговорочную капитуляцию. Эль-Кут был в руках османов, а Таунсенд и его люди уже стали военнопленными. Халиль ни словом не обмолвился об этих знаменательных событиях, беседуя со своими британскими гостями. Поняв, что капитаны Лоуренс и Герберт не наделены особыми полномочиями и не могут предложить ему ничего нового, Халиль, зевнув, завершил переговоры. «Извинившись, что у него много дел, он ушел», — записал в своем дневнике Герберт. Для Халиля это был богатый событиями день.
В полдень 29 апреля истощенные и обессиленные солдаты в Эль-Куте приготовились встречать своих поработителей. «Долгий период ожесточенных сражений, ожидания и надежд, тревоги, неизвестности, и изнурительного голода подошел к концу, — написал майор Алекс Андерсон. — Невозможное и немыслимое случилось, и все были ошеломлены». Однако потрясение от произошедшего смешивалось с явным чувством облегчения. После 145 дней осады, непрекращающейся канонады и все более страшного голода британские и индийские солдаты были рады, что это суровое испытание для них закончилось. Они надеялись, что как военнопленных их едва ли ждет что-либо хуже того, что им уже довелось испытать.
Уныние на британской стороне резко контрастировало с эйфорией на османских позициях. «Все улыбались, не в силах скрыть своей радости и счастья, — записал 29 апреля в своем дневнике ветеран галлиполийской кампании Абидин Еге. — Сегодняшний день был объявлен „Кут Байрамом“ [праздником в честь Кута], и отныне это будет национальный праздник». Он восхищался масштабами османской победы: пять генералов, четыре сотни офицеров и около 13 000 солдат были взяты в плен. «Никто и никогда еще не наносил британцам такого поражения», — написал он. И был абсолютно прав. Сдача Эль-Кута стала самым крупномасштабным поражением британской армии за всю ее историю: в плен сдались 277 британских и 204 индийских офицера, 2592 британских и 6988 индийских солдат, а также 3248 индийцев из числа вспомогательного персонала, всего 13 309 человек[406].
К полудню 29 апреля бывшие осажденные с тревогой ожидали прихода османских войск. Примерно в час дня раздался громкий крик: «Они идут!» — и все вскарабкались повыше, чтобы видеть происходящее. Артиллерист У. Ли со своей орудийной площадки наблюдал за тем, как колонны подходят к полуразрушенной крепости Эль-Кута. «Они двигались одной темной массой, и казалось, что они бегут, — писал он. — До крепости оставалась пара сотен ярдов, и я был поражен их желанием побыстрее добраться до нас. Только резкие команды их офицеров не давали им перейти на бег и ворваться в город беспорядочной толпой».
Дойдя до британских позиций, турецкие солдаты бросились брататься с людьми, с которыми так долго сражались по разные стороны линии фронта. Они раздавали сигареты британским солдатам, которые были слишком слабы, чтобы курить. Артиллерист У. Ли использовал все иностранные слова, которые знал, — «французские, турецкие, арабские и немного из кокни», — пытаясь наладить общение с победителями. Он обнаружил, что многие османские солдаты в свое время воевали на Галлиполи и теперь пытались найти в городе австралийцев. Вероятно, получив письма, оставленные солдатами АНЗАКа в окопах перед эвакуацией с полуострова, они «хотели продолжить свое знакомство с нашими колонистами». Между пленными офицерами и их турецкими коллегами также завязались дружеские разговоры. Т. Уэллс, офицер Королевского авиационного корпуса, беседовал с двумя турецкими офицерами с полвосьмого вечера до полуночи и «рассказал им много любопытных подробностей о событиях последних дней»[407].
Но мирному населению города окончание осады принесло только ужасы. Как и опасался капитан Герберт, османы огульно обвинили их в предательстве и коллаборационизме. Как сообщал преподобный Спунер, многие из тех, кто подозревался в сотрудничестве с британцами, были повешены на виселицах-треногах и «оставлены медленно умирать от удушья. Среди этих людей были евреи и арабы, которые служили нам переводчиками или, по мнению турок, оказывали нам какую-либо другую помощь. Также среди них был шейх Эль-Кута и его сыновья». У. Ли был потрясен «ужасающими воплями и плачем арабских женщин и детей», не стихавшими в первые дни после прихода в город османской армии. Как утверждал один британский офицер, четыре дня спустя, когда британские пленные покидали город, половина горожан были казнены и «все деревья были увешаны трупами»[408].
Британское и османское командование договорились об обмене недееспособными военнопленными. Около 1100 больных и раненых британских солдат были обменяны на такое же количество турок. Остальным пленным приказали собрать свои вещи и подготовиться к пешему переходу до Багдада. Рядовым солдатам было разрешено взять по два одеяла и комплект сменной одежды, тогда как офицеры могли взять с собой по 90 кг вещей и палатки. Офицеры, а также оставшиеся больные и раненые солдаты, неспособные идти пешком, были погружены на пароходы — в том числе на злополучный «Джульнар». Остальные же солдаты из-за отказа британского командования предоставить речной транспорт были вынуждены пройти 160 км от Эль-Кута до Багдада.
Перед началом похода турецкий комендант раздал британским офицерам приказы, которые те зачитали своим солдатам. Пленным предстояло пройти несколько десятков километров по пустынной местности, неся с собой минимум вещей. Они не могли рассчитывать ни на какой-либо транспорт, ни на помощь. Отставшим от конвоя грозила страшная смерть в руках бедуинов. Как вспоминал У. Ли: «Мы слушали это и понимали, что нам предстоит тяжелый путь». Затем офицеров отделили от солдат, для которых это стало потрясением. «Некоторые пожилые мужчины плакали, когда их строем провели мимо нас, — написал в своем дневнике полковник Л. Белл-Сайер, — особенно сильно переживали раджпутанцы, которые считали, что без британских офицеров они остались без защиты»[409].
Когда первые пленные
